В нем виднелись крошечные светящиеся вкрапления, похожие на пылинки, роящиеся в солнечном луче.
Они сверкали ослепительным белым светом, подобно бриллиантовой пыли, и все время беспорядочно двигались, словно живые. И этот свет не отбрасывал тени!
Из овального отверстия дохнуло легким ветерком.
Потянуло странным незнакомым ароматом, в котором смешались запахи пряных растений и хвойных деревьев. Этот ветерок, играя с моими волосами и одеждой, оказал на меня удивительно освежающее и бодрящее действие. Сверкающие бриллиантовым блеском пылинки дрожали и словно пританцовывали от его слабых порывов.
В сопровождении русского я вышел из машины и начал подниматься по закрученным спиралью ступеням, направляясь к входному проему. Там уже стояли О'Киф и Олаф. Я заметил, как изменились их лица, когда они заглянули туда: у Олафа лицо озарилось благоговейным восхищением, у О'Кифа - вытянулось от неописуемого изумления. Я заспешил к ним.
Прежде всего я увидел пространство., пространство, насыщенное таким же лучезарным блеском, который, вспыхивая и снова угасая, пульсировал вокруг нас. Я поглядел наверх, невольно повинуясь инстинктивному побуждению всякого земного человека взглянуть на небо, чтобы обнаружить источник света.
Неба не было... по крайней мере, неба в нашем понимании... все заполнял собой искрящийся туман, поднимавшийся в необозримые дали, все равно как в ясный безоблачный день на земле вам кажется, будто лазурь до краев переполняет небесный свод.
Сквозь этот туман бежали пульсирующие волны света и вспыхивали стрелы лучей: больше всего это красочное зрелище напоминало сияющие отблески северного сияния, слабые отголоски - октавой ниже - тех бриллиантовых аккордов и арпеджио, которые играют на полюсах Земли. Мои глаза не выдержали такого великолепия. Я отвел их и посмотрел прямо перед собой.
Впереди на расстоянии нескольких миль я увидел исполинские светящиеся утесы, чьи отвесные стены ограждали со всех сторон озеро с молочно-белой опалесцирующей водой. Вне всякого сомнения именно этими, покрытыми блестящей, сверкающей россыпью искр по мерцающей поверхности утесами наводилась опалесценция озера. Они тянулись слева и справа, так далеко, насколько хватал глаз, и растворялись в лучезарном тумане высоко вверху.
- Поглядите-ка сюда! - воскликнул Ларри.
Я перевел взгляд на то место, куда он показывал.
Над озером повисла, протянувшись между колоссальных размеров колоннами, умопомрачительной красоты вуаль, переливающаяся всеми оттенками спектральных цветов. Я бы сравнил ее с многокрасочной тканью, сотканной пальцами дочерей Джина. Прямо перед этой разноцветной завесой и немного выдаваясь с каждой стороны, располагался полукруглый пирс, или, лучше сказать, площадь, сделанная из какого-то блестящего бледно-желтого материала, напоминавшего слоновую кость. На обеих концах полукруга виднелось несколько прилепившихся друг к другу строений с низкими стенами, сложенными из розового камня; каждое из них увенчивал ряд остроконечных изящных башенок.
Мы посмотрели друг на друга, - думаю, вид у нас всех в ту минуту был довольно глупый - и снова обратили взоры к выходу.
Толщина стены, в которой находилось отверстие, была не менее десяти футов, и, разумеется, мы могли видеть только то, что находилось выше овального проема выхода.
- Давайте-ка поглядим, что там внизу, - сказал Ларри.
Он выполз на уступ и уставился вниз; все остальные последовали его примеру. Под нами, не далее как в ста ярдах раскинулись обширные сады - и должно быть, так выглядели сады многоколонного Ирама["Многоколонный Ирам" в мусульманской мифологии древнее сооружение, возведенное из драгоценных металлов и камней (Коран 89:6). Комментаторы связывают Ирам с городом, построенным в подражание мусульманскому раю царем народа ад - Шаддатом. Согласно преданию, город, находившийся где-то в Южной Аравии, был уничтожен Аллахом, но иногда чудесным образом является в пустыне.
], которые насадил легендарный царь аддитов Шаддат для своих услаждений еще за многие столетия до всемирного потопа и которые Аллах из ревности так утверждают арабские сказки - украл и спрятал от человеческих глаз в центре Сахары, не оставив людям ни малейшей надежды обрести их вновь, и сделал он это потому, что они затмевали красотой его собственные райские сады. Мы увидели внизу море цветов и рощицы ажурных, похожих на папоротники деревьев, среди которых гнездились украшенные колоннами павильоны и беседки.
Стволы деревьев были окрашены в яркие изумрудные, алые и лазурно-голубые цвета, а цветы, чье благоухание доносилось даже сюда, сверкали как драгоценные камни. Между деревьев просвечивали стройные колонны нежнейших палевых тонов. Я обратил внимание, что беседки были двойные., точнее сказать - двухэтажные, и что они как-то странно были запачканы непрозрачными для глаз кругами, квадратиками и прямоугольниками; еще я заметил, что над многими из них простиралась что-то вроде темной пленки, укрывая их подобно крыше: у меня не создалось ощущения, что эта непрозрачная субстанция материальна - больше всего она походила на легкую, непроницаемую для света тень.
Этот город садов насквозь прорезала широкая оживленная магистраль, блестевшая, как зеленое стекло, и перекрытая через равные промежутки изящными арками мостов. Дорога упиралась в широкую площадь, где на фундаменте из такого же серебристого камня, который окаймлял валиком Лунную Заводь, возвышалось исполинское сооружение, украшенное семью террасами; а вдоль дороги проносились какие-то забавные скорлупки, чем-то напоминающие по внешнему виду лодку Наутилуса. Там внутри сидели... человеческие фигуры! А по обе стороны от дороги между ровными рядами деревьев прохаживались другие люди!
Справа мы заметили отблеск еще одной магистрали с таким же изумрудным покрытием. Между этими двумя дорогами раскинулись плодородные сады, спускаясь к самой кромке опалесцирующей воды, обрамленной светящимися утесами и таинственной завесой.
Вот так случилось, что мы впервые увидели город Двеллера - проклятый и ненавистный, как ни одно место на свете: ни на земле, ни под землей, никогда не было и не будет ничего более прекрасного и ужасного, что под силу создать творцу, - или, если угодно - Всевышнему!
- О черт, - присвистнул Маракинов. - Невероятно!
- Трольдом, - прохрипел Олаф Халдриксон, - это Трольдом!
- Слушай, Олаф, - повернулся к нему Ларри. - Пошли ты свой Трольдом к чертям собачьим. Это не Трольдом и не сказочная страна. Это даже не Ирландия! Опомнитесь, профессор... - это он сказал Маракинову, - вы что, не видите, что там внизу люди - самые обыкновенные люди! И если там могут жить люди - значит, там смогу жить и я! Ясно? Нет другой возможности войти куда-то, кроме как войти туда... и нет другой возможности выйти откуда-нибудь, кроме как взять и выйти. Вот здесь для нас лестница. Яйцо это всегда яйцо, неважно, как оно приготовлено... и люди - это всегда люди, дорогие братья-путешественники, неважно, как они выглядят, - закончил он свою тираду. - Пошли!
