Сэм почувствовала, что бледнеет. Больше, чем друзьями. Они с Эвансом вместе проходили подготовку. Когда-то они были любовниками, пока напряженная работа и необходимость скрывать свои отношения их не разлучили. Он был с ней таким нежным…
— Насколько это серьезно? — спросила она.
Беккер помрачнел.
— Очень серьезно, Сэм. Он был внедрен в сеть ДЧГ. Они каким-то образом узнали, кто он такой. Они всадили в него двадцать пуль. С ним была утрачена связь, мы искали его два часа, а когда нашли, он уже умирал. Мозговые клапаны и гипероксигенация его спасли. Он выжил просто чудом.
ДЧГ — «делай, что говорю». Наркотик, превращающий в рабов. Для сексуальных хищников, торговли сексуальными услугами, для других, еще более ужасных вещей. От одной мысли об этом ей делалось плохо. То, что Крис пострадал, когда с этим боролся…
— Он проходит реабилитацию? — спросила Сэм.
Беккер медленно кивнул.
— Ущерб очень большой. В большинстве органов погибло много клеток. Сейчас у него выращивают новое сердце, чтобы можно было отключить его от машины. Ему предстоит долгий и трудный путь. Он может никогда полностью не выздороветь.
Сэм сглотнула, чувствуя, как внутри закипает гнев. Был ли он в сознании эти два часа? — думала она. При падении кровяного давления кортиковискулярные клапаны четвертого поколения должны были закрыться, оставляя в мозгу кровь, перенасыщенную кислородом. Должна была включиться система снятия боли. Все это время он мог оставаться в сознании и понимать, что происходит. Каково это — чувствовать, что ты вот так лежишь с остановившимся сердцем, насквозь простреленный, когда из тебя сочится кровь и все тело умирает, хотя мозг еще живет, беспомощный… ожидая спасения или смерти…
Так может когда-нибудь случиться и с ней.
Беккер снова заговорил:
— Так что, как видите, Сэм, больше действительно никого нет.
Сэм кивнула. После того, через что прошел Крис Эванс, ее собственные возражения казались теперь несущественными.
— Я знаю, что вы питаете глубокое отвращение к этой технологии, — сказал Беккер. — И знаю, почему. Отчасти из-за этого я на вас и полагаюсь. Все мы делаем неприятные вещи, все мы рискуем. Крис так и поступил, поставив на карту свою жизнь. Я знаю, что для вас это будет неприятно, но из-за этого лишь больше вам доверяю.
Беккер ее не понимал. Дело было как раз не в том, что это так отвратительно. Как раз наоборот — дело было в том, что ей нравилась эта способность касаться чужого сознания. Именно это ее и пугало. Она ощущала себя предательницей. Сэм чувствовала, как тошнота поднимается все выше и выше.
Но больше все равно никого нет. Она должна выполнить свою работу.
— Спасибо за то, что вы уделили мне время, сэр. Если вы увидите агента Эв… если вы увидите Криса, скажите, что я болею за него.
Беккер кивнул.
— Я уверен, что он рад будет это слышать. Я дам вам знать, когда вы сможете его навестить. Что-нибудь еще?
— Нет, сэр, — ответила Сэм и вышла, закрыв за собой дверь. Ее желудок отчаянно бунтовал при мысли о том, что Крис Эванс едва не погиб. При мысли о том, что ей предстоит сделать во имя долга.
Она сдерживалась достаточно долго для того, чтобы успеть добраться до туалета, мимо какой-то женщины, поправлявшей прическу, забежать в одну из кабинок, опуститься на колени и спустить в унитаз весь свой обед.
Даже через много лет воспоминания оставались чересчур свежими. Ее накрыла новая волна тошноты. Она снова опустилась над унитазом, избавляясь от того небольшого количества пищи, которое еще оставалось у нее в желудке. Она выполнит свой долг, в этом она не сомневалась. Это было все, что она умела. А УПВР уже много лет было ее единственной семьей.
Она снова и снова склонялась над унитазом, пока внутри наконец ничего не осталось.
Наступил апрель. С момента облавы прошло пять недель, а до отъезда Кейда в Бангкок оставалось три. Пакет спокойствия был готов. Он протестировал его на более низких уровнях на себе самом. Он мог сделать так, что на пульсометре пульс оставался постоянным, мог удерживать любые заданные им показатели пульса и дыхания, мог сохранять постоянным сопротивление кожи, фиксируемое аппаратурой обратной биосвязи.
Пора провести более серьезное испытание. Кейд переключил систему на третий уровень из десяти возможных и отправился на встречу с Накамурой.
— Вы когда-нибудь думали о том, чем будете заниматься после защиты диссертации? — спросила его Шу, которую имитировало оборудование ВР.
— Я собираюсь поступать в докторантуру, — ответил Кейд. — Меня всерьез интересуют расшифровка и картирование высших функций мозга.
Детектор лжи не издал ни звука.
— Это приятно слышать, — ответила Су-Йонг Шу. — Возможно, на следующий год в моей лаборатории будет финансирование для докторантов в этой области. Я бы посоветовала вам подать заявку.
— Это было бы великолепно, — сказал Кейд. — Это такая честь — работать с вами.
По-прежнему ни звука.
— Жаль, что в вашей стране власти так жестко регулируют нейробиологию, — сказала она. — Вы так не считаете?
— Гм! Ну, видите ли, это делается по соображениям безопасности.
Ни звука.
— А что, я бы с удовольствием устроился бы в вашу лабораторию. Я преклоняюсь перед вашими научными достижениями.
Ничего.
— Думаю, УПВР выполняет в Штатах полезную роль, даже если иногда они заходят чуть дальше, чем следует.
Тишина.
— Ну да, мне бы очень хотелось более подробно поговорить с вами о том, как вы достигли таких поразительных результатов, и побольше узнать о том сознании, которое создает эти поразительные работы.
Нуль.
— Нет, я не беспокоюсь за своих друзей, которые остались дома. Что может с ними случиться?
Ничего.
Нагнувшись, Накамура сорвал с головы Кейда очки и наушники.
— Вы что-то с этим сделали.
Кейд усмехнулся.
— Гм! Вы что-то сделали в собственной голове, да?
Кейд ничего не ответил.
— Вы должны были мне об этом сообщить, — заявил цээрушник.
— В этом не было служебной необходимости, — ответил Кейд.
Накамура захохотал.
— Ну, давайте теперь посмотрим, как это работает в условиях более сильного стресса. Прошу понять, что здесь нет ничего личного.
На миг Кейд был ошарашен, а в следующий миг Накамура уже на него напал.
Прежде чем Кейд успел хотя бы подумать о том, чтобы как-то среагировать, Накамура уже встал, обошел вокруг стола и подошел к Кейду слева. Церэушник взял Кейда за руку, завернул ее за спину и поднял его со стула.
