Однако, вероятно, самым жутким являлось то, что новое создание никогда не было абсолютно тождественно своему предшественнику и неизбежно несло в себе частицу посмертного монстра. Но чем грозило накопление искажений и отклонений много «поколений» спустя? Полным вырождением или наоборот – приобретением демонического могущества? Во что превращался в конце концов тот, кто имел претензию жить вечно, собирая себя из бледных теней и костей в этом плотном мире? И разве никто из чакланов ещё не пробовал поработать с нечеловеческим «материалом»?
Через мгновение я знал: проклятый отступник Габриэль пробовал и не такое. Ответ пришёл из бурлящей трясины, где есть вообще ВСЕ ответы, но некому задавать вопросы.
Но и это был лишь аванс, полученный мною за, может быть, негодный товар. Опять замаячили в каком-то неопределённом будущем, на отдалённом срезе истории, видения планетарных империй, нездешних замков, нефритовых городов, башен, поднявшихся до небес и готовых рухнуть при первом же легчайшем прикосновении разума, – все, чего я был лишён и вряд ли когда-нибудь достигну, – однако манящая мечта, величественная тоска по вечности прочно держала меня на привязи, и я понял: я совершу все что угодно на пути к безумной цели.
Чтобы достичь света, надо двигаться во тьме, преодолеть пространства, затопленные мраком и злом, не увязнуть в них и не захлебнуться. Это казалось трудным, почти невыполнимым, но что я терял? Только то, что и так суждено потерять, как потеряли сотни тысяч поколений до меня.
А сейчас возникла очередная смехотворная преграда. Призрак обезумевшей старухи, вооружённый чем-то смертоносным, стоял в тёмных вратах – одних из многих, сквозь которые мне предстояло пройти. И стая монахинь, превращённых во что-то неописуемое, приближалась, загоняя меня в ловушку.
Конечно, тот, кто затеял эту опасную игру, охотился не за мной. Но Габриэль был ему не по зубам. Неизвестный мне охотник мог только лишить хозяина одного из верных псов. Невелика потеря, почти незаметный урон – хотя и это неплохо. А я уже кое-чему научился.
И позволил Госпоже Анархии собрать кровавый урожай.
* * *
После столь эффектного финала мы вылетели из «Такомы» быстрее, чем незрелые фрукты из прослабленного желудка. Говорить было невозможно без риска откусить себе язык. Безумный кучер правил упряжкой так, словно служил возницей у прощённого Люцифера. Пару раз мне казалось, что экипаж перекидывается, – но потом взлетевшие в воздух колёса с грохотом врезались в придорожную насыпь, и рессоры каким-то чудом выдержали это.
Причиной, конечно, были не кошмарные превращения монахинь и не чья-то очередная жалкая попытка остановить Габриэля. Просто хозяин вдруг заторопился. В этом было мало логики, однако я уже давно перестал ею руководствоваться. Имея дело с Габриэлем, можно отчасти полагаться на интуицию, но и она не является вполне надёжным средством уцелеть. Все зыбко; почва уходит из-под ног…
Спустя несколько часов бешеной скачки дорога стала непроезжей. Хозяин велел кучеру распрячь лошадей и убираться к черту, а затем объявил, что дальше мы пойдём пешком.
Кучер на глазах превращался в животное. Из его полуоткрытого рта капала слюна. Выполнив приказ, он опустился на четвереньки и неуклюже поскакал в сторону ближайших зарослей. Напоследок я успел заметить, что его одежда лопается, лицо вытягивается, а конечности обрастают чёрной шерстью. Через некоторое время из кустарника донёсся жуткий звериный вой.
На закате мы сделали привал. Нас окружала совершенно дикая природа. Нигде не было и намёка на человеческое присутствие, хотя однажды мне показалось, что я слышу гудок «Западного экспресса» – одинокий вопль, расколовший хрусталь вечернего неподвижного воздуха и поразивший меня своей затерянностью…
– Ты ещё не передумал, малыш? – спросил Габриэль ласковее, чем обычно, когда мы сидели возле костра.
– О чем вы? – Я очнулся от лёгкого транса, в который ввело меня созерцание танцующего огня.
Давно наступила ночь. Огонь пожирал сучья, и древесина превращалась в дым. Дым поднимался вверх; его зыбкая пелена искажала рисунок созвездий. Мне было совсем неплохо, пока хозяин не нарушил молчания.
– Я спрашиваю, ты ещё не изменил своего намерения дожить до нового Потопа?
Неужели началось?! Я молчал, не спешил заглатывать наживку. Откровенно говоря, не думал, что начало будет ТАКИМ. И эта вкрадчивость в его голосе… Я был почти уверен, что он снова насмехается надо мной.
Я кивнул – на всякий случай. Если это очередная издевательская шутка, то я ничего не теряю.
– Тогда отправляйся на охоту! Добудь себе тело.
– Какое ещё тело? – тупо спросил я, чувствуя, как из темноты, окружавшей нас, дохнуло сырым страхом.
– Желательно человеческое, – ядовито сказал Габриэль. – Если, конечно, ты не собираешься наслаждаться остатком вечности, превратившись в собаку или осла. Впрочем, ты и так осел…
– Можно, я пойду? – с готовностью встряла Двуликая.
– Молчать! – приказал Габриэль. Потом протянул руку и потрепал девушку по изуродованной щеке. – Сколько тебе говорить, назойливая ты стерва, что эта отметина – знак Его особого расположения? Не спеши избавляться от неё! Извлеки максимум из страдания, детка! Испей чашечку до дна. Конечно, это горькое лекарство, но зато оно излечивает от всех иллюзий. «Больше горя – ближе рай» – так, кажется, утверждают ваши идиоты-попы? Ха-ха-ха!
Отсмеявшись, он отвернулся от неё и брезгливо повёл тонким носом:
– Тут запахло дерьмецом, или мне только кажется? Что, кишка тонка, друг мой Санчо? И дерьмо-то жидковато!..
Он нахмурился:
– Думаешь, я буду всюду водить тебя за руку, как несмышлёное дитя? Наверное, я ошибся на твой счёт…
– Нет-нет! – поспешно возразил я. – Со мной все в порядке. Просто это как-то… неожиданно.
– Любой настоящий подарок – неожиданность, – назидательно сказал Габриэль. – А я делаю тебе бесценный подарок, дурак! Слыхал про Ритуал Джонаса?
Тонкая струйка страха, текущая из темноты и похожая на омерзительный сквозняк, превратилась в мощный поток, пронзивший меня насквозь. Чуть ли не впервые я ощутил страх, как нечто, приходящее извне. И чем тогда оказывался ужас? Только неудачным стечением обстоятельств! А моё дрожащее тело – жалкое препятствие на пути того, что излучает чужой мозг. И препятствие постепенно растворяется, истончается, превращается в дым…
– Это не то, на что я рассчитывал, – проговорил я, пытаясь преодолеть липкий морок.
– Ха! А мне плевать! Я собираюсь сделать это с тобой. Коротенькая жизнь взаймы – для начала. Вот увидишь, тебе понравится. Ты и так у меня по уши в долгу… Что-то ты стал бледен, приятель! Впрочем, ты всегда бледен. Значит, сойдёшь за покойника. Знаешь, зачем? Нет? В самом деле, откуда тебе знать!.. Да не трясись ты так, ублюдок! Я буду с тобой. Рядом, внутри. Вроде сиамского близнеца, только ближе, ГОРАЗДО БЛИЖЕ. Покатаешь меня, ладно? Сольёмся теснее, чем любовнички…
