Царица улыбнулась и отошла вглубь опочивальни. Рукою в драгоценных перстнях она коснулась тонкой тарелки гонга. На мелодичный звон к ней поспешила любимая служанка, старая Сатора. Только ей могла доверить царица свои ночного цвета кудри. С ней вместе вошла толпа служанок, и тихая дотоле спальня огласилась весёлым щебетом и смехом. Царица любила видеть вокруг себя довольство, радость, приветливость.
Освежась в своей купальне, что выложена яхонтовой мозаикой и целиком полна пахучей розовой воды, царица села к зеркалам и отдала себя в заботы чутких рук Саторы.
Девицы, расположившись на коврах и подушках с цитарами и лютнями в руках, нежно пели песни, стараясь усладить слух своей царицы.
— Послы из аравийской, персидской и египетской земель собрались сегодня в залах твоего дворца, чтобы приветствовать тебя, прекраснейшая из цариц, — сказала ей Сатора.
— Я прибуду скоро, — велела передать через прислугу царица. — Пусть подадут гостям из лучших фруктов земли Сабейской, напоят вином из виноградников моих. Пусть песни их услаждают слух, а взоры — искусный танец множества танцовщиц эфиопских.
* * *
Давно толпились у тронного подножия послы далёких стран, сверкая драгоценными одеждами и украшениями. Молчаливо стояли рабы с тяжёлым грузом даров богатых. Сновали слуги, разнося причудливые яства. А в центре залы бил фонтан холодной и ароматной воды, притекшей прямо с гор, из ледников, по каменному ходу, пробитому в массиве камня искусными каменотёсами Сабеи. Диковина, которую немногие владыки стран полуденных могли себе позволить.
Приезжие все озирали в изумлении превосходящее рассудок убранство залы драгоценной, от пола и до потолка отделанной самоцветным камнем и миниатюрой выложенный пол. И беспокоились: не беден ли их дар, не скромно ли их подношенье?
Из-за тонкой занавеси, невидимая в зале, царица смотрит на приезжих.
— Что медлишь ты, прекраснейшая, что не идёшь к гостям? Что не наполнишь божественным присутствием своим взоры, томящиеся жаждой красоты? Её лишь ради и прибыли послы, оставив свои страны, приняв лишения пути.
— Не знаю, няня, что томит меня. Что тревожит душу, что приводит меня в смущение, доселе неведомое мне.
— Скажи, дитя. Скажи всё своей старой няне. Может, знает Сатора, чем утешить свою прекраснейшую госпожу. Как озарить улыбкой, словно солнечным лучом, твой чудный лик. Как веселье вызвать в изумруднейших глазах, по которым плачут во дворцах своих владыки, презревшие все радости гаремов, утратившие сон в погоне за мечтой — небесной красотой царицы Савской.
— Нет, няня, слов твоих соблазн искусный не затмит во мне моей печали. Ты права — владыки грезят обо мне. Но, я о них не вижу снов. И ни один из тех, что присылали послов и прибывали сами, оставив меня ради свои страны, никто не вызвал во мне ни трепета сердечного, ни слабейшего волнения в крови. Румяные ланиты прекрасных юношей, орлиный взор царей-завоевателей, достойные почтенья мудрые седины — всё это проходило предо мной. Никто не тронул моей души, ни по кому не вздохнуло моё сердце. Неужели гордая царица Савская унизит себя союзом с нелюбимым мужем?!
— Что сказать тебе, дитя? Останется лишь ждать и надеяться. Неужто небеса не расщедрятся на чудо, если отпустили в мир жемчужину из сокровищниц Всевышнего, звезду с хрустальных куполов своих?
— Я иду, — молвила царица.
И встали с нею девушки, из которых каждая достойна стать украшением царского гарема.
Раскрылись, разлетелись ветром занавеси драгоценных тканей, чтобы солнце со звёздами впустить в мерцающее всеми красками собрание царей, послов и множество придворной знати земли Сабейской.
Смолкли шёпоты, утихли разговоры, склонились головы, хоры запели славу владычице. Полетели взоры восхищения, послания любви и преданности, пожелания всех благ, какие лишь доступны на земле. Взволнованные взгляды, прерывистые вздохи, мечты, увидевшие наяву свой сон — царицу Савскую!
* * *
Заканчивалось утро. Пропеты все хвалы, подарены дары, утомились все вельможи, хоры замолкли. Полуденный лишь зной себя сам распалял.
Царица зовёт гостей своих и знать сабейскую к столам и кушаньям. Накрыты золотой парчой столы тяжёлые под сенью вековых деревьев в саду дворцовом. Меж изобилия невиданных цветов, благоухания медвяных трав, пенья птиц, фонтанов, звучанья арф и танцев. Все очарованы, во всём довольство. Всех удивляет причудливость, изысканность, невероятность дворцовой кухни.
Тысячи неведомых приправ и пряностей. Изумительные вина из виноградников сабейских, от самых сладких виноградных лоз, что дремали на вершинах холмов, вынашивая в себе свой волшебный сок — нектар, богов достойный.
Преизобилие, богатство фруктов, ягод, прохладного щербета и невиданных, невероятных диковин — мороженого ягодного сока!
Шло пиршество к концу. Устали танцовщицы, сменяя друг друга. Утихли шутки, сказки, смех весёлый, застольные слова. Пирующие жаждут места для послеполуденного сна.
Улыбаясь всем, поднялась царица, чтобы отдать распоряжение прислуге позаботиться об именитых гостях своих. Но, не успела слов сказать. Не опустила руку, как застыла.
Влетели в собрание пирующих, расслабленных гостей три горных ветра, три грозы, три всадника на лошадях храпящих и косящих бешеными взорами на мирно сидящих за столами.
— Кто эти люди? — нахмурилась царица. — Как посмели ворваться в моё собрание без зова, без приглашения, с дерзостью неслыханной, с грубой непочтительностью?
Поднялись гости, ища вокруг своё оружие. Но, за столами мирными без мечей и сабель, и булав сидели все они.
Бешено гарцуя, веретеном вертясь в кругу столов парчовых, сбивая конскими копытам цветы, пугая слуг, крикнул всадник:
— Тебе, прекрасная царица, шлёт послание своё великий из великих всех владык земных, осиянный бессмертной славой повелитель птиц небесных, тварей земли, рыб морских, всех пресмыкающихся и бесов преисподней, и оборотней, и дьяволиц, и ветров и дождей, и гроз! Рукою останавливающий воды, преграждающий пескам пустынь, величайший из великих, премудрый израильский царь Соломон, Давидов сын — звезда престола, гордость неба, соль земли! И повелевает он тебе, царица, оставить свой престольный Китор-град, что в земле сабейской, и явиться пред очи мудрейшего владыки в пресветлый град Йерушалайм!
Знай же, о царица, что все цари со всех сторон земли, с востока, с запада, из южный стран, и с тёмных северных земель с почтением приходят, чтобы поклониться и припасть к стопам мудрейшего из мудрых, помазанника неба, избранника Господня, всесветлого владыки Соломона, Давида сына! Придёшь с поклоном ты — и будешь принята с почтеньем. С почётом, милостью, благоволеньем. Нет же — войдут с войною в твой предел легионы тебе неведомых царей. На бешено летящих колесницах с мечами, стрелами, огнём. Пойдут полымем по земле Сабейской и навеки сгинет в преисподней довольство, слава и почёт прекраснейшей царицы Савской!
