Я смеялся и смеялся и никак не мог лерестать, а потом побежал по темному коридору, и кто-то бежал за мной, окликая по имени. Я знал, что должен остановиться и позволить догнать себя, но не мог.
Я бежал и бежал на одеревеневших ногах сквозь ночь, пока она не сгустилась вокруг меня и бежать стало невозможно.
14
Похоже, я долго был без сознания; обмороки сливались со сном, сон прерывался кошмарами.
Это были необычные сны. Порой мне казалось, я не спал, а думал, что сплю, порой наоборот, и я не мог отличить действительности от сна. У меня был жар, я то обливался потом, то трясся от озноба и к тому же бредил.
Мне снилось, что я снова в квартире Лаури, но не на кухне, а в спальне, которой никогда не видел, в постели девушки. Мне снилось, что Лаури садится рядом со мной и кладет руку на мой горячий лоб, холодную и ласковую руку, и говорит со мной голосом, похожим на нежную музыку. Я знал, что это сон, потому что потерял сознание еще в замке. Она нипочем не донесла бы меня и не выбралась бы со мной наружу, и я боялся минуты, когда проснусь и узнаю, что она убежала, поняв, что я очень не скоро приду в себя.
Еще мне снилось, что я снова лежу в темной камере на гнилой соломе, и я не знал, явь это или сон. Я надеялся, что сон, но не из-за себя, а из-за Лаури, потому что и она была со мной. Порой она лежала у стены, там, где когда-то Фрида, порой - рядом со мной и согревала меня своим телом, когда меня знобило.
Иногда мы разговаривали, и тогда я совсем уже не был уверен, где мы.
- У меня есть крепость, - говорил я. - Когда-то давно я был наг и беззащитен, и зло беспрепятственно вошло в мой мир. Поэтому я научился строить вокруг себя толстые крепкие стены, которые никто не сможет разрушить. Они будут ломиться ко мне, но никогда не проникнут в мое укрытие. Крепость выдержит атаку всей Галактики.
- Тише... - отвечала она. - Тебе уже никто никогда не причинит вреда.
- Я люблю тебя, Лаури, - говорил я. - Ты добра и прекрасна, но больше всего я люблю тебя за то, что видел тебя в твоей крепости, и там ты тоже прекрасна. Там ты еще прекраснее, и я люблю тебя.
- Знаю, - говорила она. - А теперь - тише.
- Но любить опасно. Я не должен любить, потому что любовь - таран, перед которым не устоит ни одна стена.
- Это верно, - тихо отвечала она.
- А если я впущу тебя внутрь, не станешь ли ты смеяться надо мною? Не станешь ли ты смеяться, увидев меня таким, каков я на самом деле? Если ты рассмеешься, я стану как Сабатини и возведу вокруг себя стену, которую никто и никогда не сможет разрушить. Я исчезну за ней, и больше меня не увидит никто. Все будут видеть только стены моей крепости, холодные, серые и непреодолимые.
- А теперь спи, - отвечала она. - Никто тебя не тронет.
В один прекрасный день я пришел в себя. Было холодно, я лежал, боясь открыть глаза.
Потом глубоко вздохнул - воздух был свежим и чистым. Я шевельнул ногами, они болели, но несильно. Что-то лежало на них, что-то холодное и шершавое.
Я открыл глаза. Через окно в комнату вливались солвечные лучи. Я лежал в спальне, в ней все было просто и чисто. Комната явно принадлежала женщине, я понял это по светлым занавескам с оборками и небольшим ярким коврикам на полу. Я повернул голову. Занавеска на нише с одеждой была наполовину сдвинута, и я увидел платья и юбки, аккуратные и чистые. Мне показалось, что одну из них я помню - желтую с длинным разрезом.
Я сел. Комната передо мной немного покружилась, потом успокоилась. Передо мной была дверь, она открылась, когда я на нее взглянул. Вошла Лаури с подносом в руках.
Она обрадовалась, увидев, что я пришел в себя. Быстро подойдя к кровати, она поставила поднос на столик.
- Уилл! - радостно воскликнула она. - Ты очнулся!
- Надеюсь, - ответил я, пожирая ее взглядом. Она была в белом платье, в том же, что и в то утро, волосы ее рассыпались по плечам. Девушка покраснела и стала еще прекраснее, чем в моих снах.
- Я боялся, что все будет иначе.
- Qx, Уилл, - сказала она, - как хорошо, что ты так говоришь.
- Наверное, я много чего наговорил.
- Ты говорил почти непрерывно, но смысла во всем этом было мало. - Она не смотрела на меня.
- Не скажи, - возразил я. - Я помню кое-что, и порой это было вполне уместно.
Нам было трудно говорить друг о друге. Это в бреду можно говорить что угодно, а сейчас между нами снова были стены. Я вздохнул, наклонился и заглянул в миску на подносе. Там оказался какой-то суп, весьма соблазнительный и ароматный. Подняв миску как чашку, я выпил все залпом; суп был горячим и вкусным, жаль только, что его было мало.
- Я бы съел еще что-нибудь.
- Не знаю, можно ли, - неуверенно сказала она. - Ты так долго болел.
- Сколько?
- Шесть дней.
- Тогда понятно, почему я проголодался.
Девушка вскочила и почти выбежала в другую комнату, а я откинулся на подушки, слегка утомленный, потому что сидел впервые за шесть дней. Я слушал, как она суетится, радостно напевая. Звенела посуда, шипело мясо на сковороде. Все это было чудесно, и я хотел бы, чтобы так продолжалось вечно.
Лаури вернулась с полным подносом. Посредине на большом блюде лежало самое большое и толстое жаркое, какое я когда-либо видел. На меньших тарелочках разместились картошка, овощи и зеленый салат.
Рот мой наполнился слюной, я взял нож и порезал мясо тонкими ломтиками, оно оказалось розовым и сочным. Положив всего понемногу на тарелку, я подал ее Лаури, взял себе такую же порцию, и мы начали пировать.
Лаури ела с аппетитом, одновременно следя за тем, чтобы я ел не слишком быстро: ей казалось, что это может мне повредить. Поэтому завтрак продолжался долго, а закончив наконец, мы уселись поудобнее, и я почувствовал себя счастливее, чем когда-либо прежде.
- Я еще не поблагодарил тебя за все, - начал я. - И как в прошлый раз, мне не хватает слов. Ты здорово рисковала. Я даже думать боюсь, что могло произойти. И ты сделала все это для совершенно чужого человека. Почему?
- Потому что только я могла это сделать, - просто ответила она. - А сделать это было нужно.
- Это не настоящая причина, но похоже, придется пока довольствоваться ею. Как ты узнала, где меня держат?
Она смотрела в сторону.
- Я говорила с разными людьми.
- Но как ты нашла замок? Как попала внутрь незамеченной?
- Всегда найдется способ, даже если место хорошо охраняется.
- А как тебе удалось вытащить меня оттуда, когда я потерял сознание?
- Знаешь, Уилл, - сказала она, - я не хочу об этом говорить. И думать тоже не хочу.
Я глубоко вздохнул.
- Не буду тебя больше спрашивать, но поговорить об этом надо. Ты рисковала, ты и сейчас в опасности. Ты должна знать по крайней мере столько, сколько знаю я. Так вот...
- Ты не обязан ничего говорить.
