Остаток дня мы провели в благодарственных молитвах, а наутро вновь разошлись исследовать Подземелье.
Выше я написал - луну, но это дань традиции. В Мире Красного Песка три луны. Две крохотные и юркие, снующие по небу словно растревоженные светлячки, третья же, ослепительно сверкающий шар, неторопливым бриллиантом катится по небу, но не с востока на запад и не с запада на восток, а с севера на юг. Маленькие луны мы нарекли Шустриком и Хухриком, большую же Бриллиантовым Шаром. О расположении лун пер Шейкли писал в посланной летописи, но уразумели значение такого явления мы позднее: три луны защищали Мир Красного Песка от проникновения с Иных Миров. Расположение лун и солнца образовывали защитную сеть, и даже те Миры, что на Лестнице-Спирали отстояли от Мира Красного Песка всего на ступень или на виток, были за пределами сети. Разумеется, сеть эту могли прорвать существа, обладающие мощной ментальной силой, но таких дней был один - два в году, не более, да и не каждый год. Я рассчитал - конечно направляемый пером Шейкли, - что бывают периоды по пять, по десять лет, когда ни один из известных нам Обитаемых Миров не может проникнуть в Мир Красного Песка. Подробные вычисления пер Шейкли внес в летопись, назвав их "Формулой Шерлока Кина". Шерлок Кин - это я. Следовало, наверное, представиться раньше, да все случая не выпадало, а просто так чего же спешить, гордыня одна. Да и о формуле я упоминаю потому, что иначе будет трудно объяснить дальнейшее.
Жизнь под поверхностью, первое время непонятная и оттого даже пугающая, очень быстро вошла в привычку, и теперь уже находясь под небом Мира Красного Песка мы испытывали неловкость и тревогу. Толща породы стала нам панцирем, уберегающим поселение от всяческих напастей.
Тем не менее, мы решили постоянно патрулировать окрестности поселения, не сколько из опасения пришествия врагов, сколько из желания не утратить навыков Стражей Границы. Ведь теперь граница союза Аббатств пролегала здесь, в этом Мире.
Прежде других нам попались существа совершенно безвредные, которые удивительно напоминали длинноухих кроликов. Они прыгали за нами по пятам, греясь в тепле, исходящем от наших тел. Поначалу, два или три раза мы охотились на них, но быстро перестали - охота на таких существ была бойней, а убивать без нужды противоречит законам божеским и человеческим. Баз нужды, поскольку плоть длинноухих не усваивается нами, да и вкус ее больше напоминает ивовую кору.
Но вслед за длинноухими пришли острозубые песчаные твари, которых мы нарекли шакалами. Они с удовольствием охотились за длинноухими и, сбившись в стаи, порой нападали и на патрульных. Использовать против них метатели было столь же полезно, сколько мечом отбиваться от налетевших ос. Умельцы-оружейники изготовили из чудесного материала - астика, что производят механизмы подземелья из момта, песка и воды, арбалеты, и тогда стражи границы получили возможность упражнять глаз и руку повседневно. Я и сам подстрелил не одного шакала, прежде чем они поняли, что от человека лучше держаться подальше. Нам пришлось после этого позволить песку немного присыпать ход, иначе его бы заваливали зайцы, почувствовавшие в человеке защитника от шакалов.
Мне, как помощнику пера Шейкли, доверялось многое, из многого же важнее других было вести разведку в суб-Нави. Луны, о которых я писал, служат своего рода зеркалом ментальным силам. Свеча, поставленная перед трехстворчатым зеркалом светит втрое ярче - но лишь в одну сторону, так и три луны увеличивают ментальную мощь - но лишь для проникновения в суб-Навь, область Нави, связанную с Миром Красного Песка. Вопрос соотношения Нави и Яви слишком сложен для меня, но в трех случаях из четырех находки, совершенные в суб-Нави повторялись и в Яви, разумеется, в иной пропорции - роскошный зал мог оказаться вытесанной пещерой, озеро - массивом ископаемого льда, а цветущие сады - коконом, набитым спорами подземной Манны. Но у разведки в суб-Нави есть преимущества перед разведкою в Яви - порой я мог проходить сквозь толщи породы, парить над барханами и преодолевать расстояния вдесятеро большие, нежели может пробежать за день самый резвый лорс. Зависело это и от моего состояния, и от положения светил на небе. Быть может - это мнение разделяет и пер Шейкли, - имеет значение не свет лун, а их колоссальная масса?
Скажу не из хвастовства, а только ради истины - среди поселенцев не было равных мне по способностям путешествовать в суб-Нави - за исключением, разумеется пера Шейкли. Но пер Шейкли оставил суб-Навь мне, сам же все силы сосредоточил на мастерской. Мы научились делать астик, материал, годный и на строительство, и на мебель, и на изготовление арбалетов, но мастерская, считал пер Шейкли, способна производить большее, чем лишь материал. Самоходные и самолетные экипажи, столь необходимые здесь, где нет лорсов или иных привычных нам животных.
Я проводил в Нави половину суток, но чувствовал себя бодрее, чем когда-либо. Иногда даже наяву я погружался в призрачный Мир Нави, пытаясь отыскать путь к новым оружейным палатам - ибо та, которую нашел пер Шейкли, вряд ли была единственной.
В одну из ночей, когда взаиморасположение лун было особенно удачным для посещения суб-Нави, я отправился в путешествие над поверхностью Мира Красного Песка. Иногда нет сил оторваться от поверхности, так низка концентрация ментального потока, но порой сила пребывает с тобой, и, кажется, нет преград ни в море, ни на суше!
Я взлетел сначала на сто шагов вверх, затем на двести, затем на пятьсот! Так высоко прежде мне никогда не удавалось летать, но сейчас, знал я, и пятьсот шагов не было пределом. Но выше я подниматься не стал - можно было упустить что-нибудь на поверхности пустыни.
Волшебное чувство полета, что дарит Навь, для меня одно из прекраснейших, быть может, самое прекрасное из того, чем одарил Творец человека.
Я полетел на запад от Подземелья. Прежде я описывал круги-спирали, постепенно расширяя площадь исследования, сейчас же я решил лететь по Лучу. Я его ощущал, невидимый Луч, пронизывающий пространство Мира Красного Песка. Не решаясь приблизиться к нему - прежде я дважды касался Луча и каждый раз мгновенно возвращался в Явь, теряя на луну способность к навигации (так пер Шейкли называет способность перемещения в Нави) - я летел на расстоянии полета стрелы. Я сам был стрелою, быстрой, неудержимой, разящей. Но тогда я этого не знал.
В тот раз луны представлялись мне глазами циклопов (в иное время Навь придавала им вид механических паучков или драгоценных каменьев), но они смотрели не на меня, а куда-то вперед.
