Стася к удивлению Тео вылетела прочь из комнаты, помчалась в душевую, передать ребятам из Оуроборо о своей догадке и требование вернуть графа, откуда рос и таким, как вырос. И закрывшись в душе, минут двадцать бубнила одно и тоже, стоя перед зеркалом и поглядывая на себя.
Ой, Стаська! Какого черта вообще вспоминала этого "идальго"?!
И старательно отталкивала Чижа.
Ну, что здесь кроме «дура» скажешь?
А вот ведь интересно: один из смутного времени, когда чаша весов колебалась и могла качнуться совсем в другую сторону, и второй из того же нестабильного времени хоть и восьмью веками позже… Восьмерка!
Воистину.
Зачем вытаскивать восьмерок из времен гражданской или Отечественной войны? Кой толк? Смута в стабильные времена, как пена на вскипевшем молоке. Кажется — о-о! На деле — закономерно и нормально, все правильно, путь один рассчитанный и нужный. Другое дело — точка перехода, как "точка кипения", когда уже брожение идет, и процессы на поверхности результат процессов в глубине.
И выльется ли молоко, превратится в сыворотку или творог остается ждать — процесс необратим. Другой вариант: помочь и процесс ускорить, направив его в нужном направлении, исключив нежелательный результат. Творог нужен — дай массе вскипеть, перебродить и слей ненужное; простоквашу — выключи огонь не доводя молоко до кипения.
— Зовите полковника, срочно!! — вытащил пуговку наушника капитан. Дежурный хлопнул по кнопке экстренного вызова и выжидательно уставился на Целиковского. Тот кивнул с подавленной физиономией:
— Нашли.
— Локлей?
Мужчина кивнул.
— А я говорил, — протянул статист- аналитик. — Точка нестабильности как раз на период с 1150 года по 1250 приходится. Вот кому, спрашивается, я данные отдавал?
— Сейчас у Шульгина спросишь.
В проекционную полковник пришел вместе с командиром «зеленых». Молча взял два наушника, один себе, другой другу, и прослушал запись.
— Весело, — протянул, откидывая прибор на стол.
— Я уже докладывал вам, товарищ полковник, — заметил аналитик.
— Я помню ваши приблизительные выкладки лейтенант, — бросил хмуро и уставился на Целиковского. — Поднимай Лавричева и пусть его ребята берут графа. Пора ему домой.
— Память стерилизовать?
— Глупый вопрос, капитан.
Понял, — кивнул тот.
— Тебе не кажется, что пора и мою девочку возвращать домой? — влез Казаков.
— Не могу, — признался Шульгин.
— Это как? — насторожился тот. — Шутишь?
— Да какие уж здесь шутки? У нее билет в один конец, не состыкуется с группой биороботов — останется в параллели.
— Так состыкуй!
— Связи нет. Повреждения.
— Тогда как ты собирался вытаскивать их? Посылать группу Федоровича? Какой смысл кидать их туда? Они же потеряются и в прямом и в переносном смысле!
— Никто не собирается пускать патруль в параллель. Но они должны быть наготове. Группа «Альфа» имеет план по экстренной эвакуации и как только начнет разгон, твои встанут на точку ожидания. У меня нет гарантии, что ребята не выпадут в наш мир прямо в объятья к Торквемаде или на пир саблезубых тигров. Твоя группа и нужна, чтобы вытащить «альфа». Но здесь!
— Действительно "весело", — с укором глянул на него Казаков.
— Не злись, у нас не было выхода.
— Я в курсе, но права рисковать ребятами я тебе не давал, они не пешки.
— Ты меня оскорбить хочешь? Не получится. В конце концов, давай сравнимся ответственностью? Тебе «зеленку» обеспечивать, а мне сохранность и Центра и мира, и всех кто по той «зеленке» ходит. Ставка тут не одна жизнь, и не только наш мир. Слышал ведь, что девочка накопала.
— А ты подозревал.
— Да, — не стал скрывать. — Подвижки начались еще до несанкционированного падения графа нам на головы.
— Но он-то чист, а вот твоя "Медея"!…
— Твоя! За какой-то надобностью она сюда свалилась…
— Вот и разбирался бы, зачем ее в группу бойцом ставить? Ты знаешь, что она творит? Да от нее фон — на две атомных войны хватит!
— Она должна занимать место Русановой, только так мы сохраним хоть какое-то равновесие и выявим, зачем она проявилась, как, почему и откуда.
— Ты же говорил, что она оттуда, где сейчас Русанова.
— Нет. Теперь это точно ясно. Пси-фон в той параллели почти нулевой, у твоей подопечной он зашкаливает.
— Значит из соседнего прибыла? — прищурился Казаков. — Если ты решил капитана и туда кинуть — я против.
— Да перестань ты, не до сантиментов. Сейчас отправим графа восвояси — посмотрим изменения структур времени и пространства в действии. Если суть лишь в нем, все должно нормализоваться и надобности в отправке новой группы в другую параллель не будет.
— А если все сошлось на двоих, не думал? Что-то замешано на Локлей, что-то на этой фурии.
Шульгин покосился на статиста — именно этот вердикт тот и выдал.
— Посмотрим.
— Пока ты смотришь, девчонка по краю ходит.
— Это ее работа, как наша стоять на страже равновесия миров и мира. Ты хочешь такую жизнь здесь? — кивнул на дисплей, на котором выдавались данные с линз Русановой.
Казаков помялся, прошелся по кабинету и спросил:
— Ребята беспокоятся, Федорович требует ответов. Что я ему скажу?
— Придумай.
— Мои люди не дураки, сами уже догадываются.
— Потерпи. Уверен, дело идет к концу. Твой боец — молодец, пищи к размышлению много дала. С этим уже можно кашу варить, какие — то выводы делать.
— Не проще было с этой потолковать?
— Толковали. Молчит, а приборы горят. Так что за сутки общения мы узнали минимум, и ясно было — узнаем столько же, хоть месяц потрать. А так она в обществе и все ее данные считываются, анализируются. Уже много интересного выявлено. Потерпи.
— Я-то потерплю — ребятам достается.
— Знаю — Чижова затерроризировала? К сведению, там, — ткнул пальцем в сторону дисплеев. — Русанову прототип Чижова третирует. Любопытно, да?
Казаков неопределенно плечами пожал: может и любопытно. Тебе. Меня больше мои люди волнуют. Подкинул ты им бомбу в исследовательских целях.
— Если хоть один из моих пострадает, — предостерег.
— Никто не пострадает — она на четком контроле, — заверил Шульгин.
— Уважаемый… эээ… — замялся граф. Пеши же насупился от напряжения мозга, в попытке угадать, что тому надо. Сван повис на плече друга, изучая Локлей и, тем смущая еще больше. Теофил вовсе потерялся, забыл некоторые слова, смолк от мысли, что зря старается. И то, правда, как ангелу объяснить кто такой демон? Судя по тому, что граф здесь видел, что слышал, в обители Богов дьявольские проявления отрицаются, демоны и нечисть вовсе не признаются. Не верят в них Боги. Может оттого, что себя сильнее и умнее считают, то ли в силу благородства своего низость принять и понять не могут, потому как неведома она им. И подумать: свету рая мрак ада не страшен, потому и отвергнут. И выходит Локлей равен демону, раз его признал и поверил?
