– Полный контракт?
– Есть вакансия. Достал тут один местный неумеха. На полставки шуршит. Ни два ни полтора получается. Лесу убыток. А лес-то какой!
– Если полный, то вся жизнь заново - забудешь все и всех, только навыки при тебе останутся.
– Да, подпишешь контракт, памяти тебя лишат, но, может быть, это и к лучшему? Есть за что держаться?
– Подумаю! А какие дополнительые условия?
Но ребятенок понял, что спрашивает не душой, еще не вызрел, хотя и не просто так - мысль занозится, и теперь не скорой выйдет. Лес взялся манить. Может, и заберет к себе. Рано или поздно, все живое лесом станет.
Пошло неинтересное, слишком взрослое - кучи всяких ненужных условностей.
Потом на что-то уговорились. Лешак остался с безнадежным подранком - ставить ловушку на тех, кто идет сзади, а ребятенку-ученику велел
Поставил пятна слизывать и мочой метить для лесных, что сопровождение здесь лешачье - пусть не суются. Мочи дал склянку, сказал брызгать экономно, поскольку эти неумехи наследят по лесу, так наследят - надолго не хватить. Но собственной метить настрого запретил - еще не тянет на полного лешего - запах не тот.
Действительно - неумехи. Приходилось частенько затирать и след брызгать - ребятенок много-много раз подумал, какие же они неуклюжие в лесу. Успевал вперед забежать - убрать лешачьи замороки, чтобы с прямой не сбились. Обидно, конечно, сам ходил настраивать, иные такие казусные, веселые, когда теперь на них снова удастся заряд набрать, старались с лешаком - свой участок, приписанный к фамилии пожизненно. Такого на этой линии понастраивали, а приходилось задарма рушить. И что у лешака за дела с этим хромым? Чем ему обязан?
Но с замороками в их урочище до четвертого Флячьего пришествия провошкаются. Блох будут ловить, а с места не сдвинутся. Лешак свое дело знает. Заведет, заморочит. Поодиночке будет всем лесом вылавливать или, еще хуже, перепоручит любителям человечины. Эти, не объяснив, за какие грехи - спросят свое собственное по самой полной.
Лешак нагнал уже у края верховых болот - дальше сухая речка и не их территория - дальше не нанимались. Хмурый, встревоженный. Широко раздувая ноздри втягивал воздух, задирал подбородок, вел им со стороны в сторону
Человечьими словами с хромоногим не перебрасывался, но посмотрелись глаза в глаза. Такое редко увидишь. Ребятенок даже возмутился, что чужак откуда-то права такие имеет - на лешака смотреть в упор - глазами бодаться! Расстались. Лешак отогнал ребятенка, а сам с набитой тропы не ушел. Стал ждать.
И дождался. Какие-то, насквозь чужие, в коротком страшном столкновении сами полегли, но ранили лешака до смерти, и ребятенок, сидел рядом на корточках, гладил шерсть и выл, не дожидаясь луны…
Бригадир в это время благополучно прошел дурной распадок - гряду ворчащихся камней и думал свое. Порядком тому обратно слухи ползали: Хозяйка Луны вот-вот вернется - кранты будут лешачьим вольностям. Но ничего не происходило. Решили уже, что пустое - на всякую хозяйку свой хозяин найдется. Что, если по правде судить, так весь род человечий сегодня - душевные лешаки, все кроме баб (но те, по совести, ведьмы), остальные же на свою душу бесполы - нелюди…
Интересно, сам лешак знает, что у него не ученик, а ученица?
И дальше шли. Обходя темные деревни.
Кто кого может, тот того и гложет.
Упаси Святой Джокер, нарваться в какой-нибудь такой деревне на "порченого мужика"! А последний такой, как раз и засветился где-то здесь, в трех верстах от местечка "Чертово Седалище" - слишком близко, как считали некоторые, чтобы чувствовать себя спокойно…
Умотались. Мало приличных мест - привала не сделаешь. Не приляг, тотчас облепят наползухи и начнут кусать в мягкие места. Нижнее филейное, а особо срамное, береги, а то потом расчешешь, а расчесанное далеко чуется, наползет всякого. От расчеса удовольствия только пока чешешь, а проблем…
Как так получилось, что дозоры разошлись и лоб в лоб столкнулись с дикой бригадой? Уже не спросишь с тех дозоров. Надо же, что как раз самая дурная семерка дежурила. И что было бы, если бы не семерка Мастера, что на себя удар приняла…
Эта семерка сама собой расставилась, словно магнитики сложились. И удачливой оказалась. Тот харчевный поединщик верховодил, который локтевой сустав умел вынимать, и Бригадира своим особым ножевым ударом удивил. Бригадир его теперь иначе как Мастером и не называл. Не слишком удивился, что тот, которого Желудком звали, у него оказался. В рукопашном оказался страшен, подсекал противника абрашкой - крюком, ронял на землю и затаптывал. Или тем же крюком цеплял и тянул к себе, а там уже дело было решенное. Такими руками и массракша удавишь. Бил абцугом, словно цепи рвал на груди. Те, что у плеч оказывались, валились и уже не вставали.
Семерка эта, можно сказать, что тот бой и сделала. Допрашивать оказалось некого, так и не поняли - кто были? Невельские, что ли, научились вольно гулять? Открылся их город? Один средь них точно чужак. Очень даже может быть, что метропольский. Ногти ухоженные, шея чистая и запах не мужской.
Велел закопать и лапником сверху завалить.
Пример - лучшая из проповедей. Но, по малейшей возможности, лучше грешить - дольше протянешь. Потому в этом дурном бое Бригадир вперед не совался. Сидел орлом на вороньем месте. Потом объяснял - кто и почему был не прав. На примере умерших такое разбирать легко - никто не оспорит. Ведь помер же? Значит, точно не твоя правда, не уложился.
Про каждую старую войну новые сказки сочиняют. Про ту, что есть, что сейчас идет, сказок нет, и не удумаешь. Близко слишком, чтоб врать красиво. Нет в войнах красоты.
Шли. И снова крученый лист шуршал под ногой. Совсем, как тогда…
Когда (после штрафных), отличившись, успел чуточку порулить в "чистых", на той самой распоследней своей войне. Все точно так же было - скрученный сухой лист под ногой шипел костром, и ничего поделать нельзя…
Ведь предлагал же выждать! Ну, хотя бы пару дней - до дождя, либо до сильного ветра, но приказали выходить. Уже знал, что ничего хорошего из этого не будет, моля только, чтобы положили немногих из его людей. Попал в приказную вилку - если в ближайшие часы не выступит, не решится, хорошего ему не будет, а будет только плохое. Все, кто давно косился, метил на его место, враз оживились, круги вокруг да около. Понимал, что надо решаться, как тут не выступить, но понимал, что, по любому, положит более половины. Причем, без явного результата - опять спрос, опять взнуздают и поведут на правилово к штатному смотриле, чтобы спросил он устами самого верховного абудыгея (Да не померкнет его слава и светоч жизни и прочие фонарики!) - а не имел ли ты в том какого-либо умысла? Не позвякивают ли у тебя в карманах чужие немаркированные чешуйки? Бригадир настолько опасался, что конкуренты, что метили на его должность, подкинут чужие чешуйки, что даже собственной палатки не ставил, служкой снимания сапог не обзавелся, да ночевал всякий раз на деревьях.
