– Все нормально, – сказал ему Остин, зная, что подросток не понимает его. – Все нормально, – он бросил нож на землю.
Подросток колебался – желание поднять нож, который был ему дорог, боролось со страхом приблизиться к ожившему мертвецу.
– Забирай свою игрушку и проваливай, – сказал ему Остин.
Тиен перевела его слова. Подросток потянулся к ножу, двигаясь, как трусливое изголодавшееся животное к куску брошенной человеком пищи, не хватало лишь хвоста, который можно было трусливо прижать к задним лапам. Остин не двигался – стоял и смотрел, как схватив нож, подросток, его убийца, бежит прочь, в джунгли.
– Как ты себя чувствуешь? – осторожно спросила его Тиен.
Он не ответил, обернулся, долго смотрел на заполненную грязной водой яму, вспоминая то, что случилось с ним.
– Я должен был умереть, да? – спросил он Тиен.
– Да, – тихо сказала она.
– Почему не умер? – Остин невольно прикоснулся к шраму на левой стороне груди.
Тиен молчала, и Остин снова уставился на яму с грязной водой, в которой провел ночь.
– Меня спасло это место? – спросил он, вспоминая пиявок, которые пробирались к нему под кожу. – Можешь сказать мне, я уже взрослый мальчик.
– Это не так просто объяснить.
– А ты попробуй. Что это за место? Куда делись те пиявки, которых я видел вчера?
– Они в тебе.
– Во мне? – Остин не сразу понял смысл. – О чем ты говоришь? Как они могут быть во мне?
– Прости, но я не могла позволить тебе умереть, – Тиен вздрогнула, услышав громкий гортанный хохот Остина.
– Ты что? – спросил он, задыхаясь от смеха. – Ты что, говоришь мне о чувствах? Сейчас?
– Нет. Не о чувствах. Но ты иностранец. Если бы ты умер, то началось расследование. А тот мальчик… Его племя вымирает и на счету каждый подросток.
4
Пиявки в теле Остина заявили о себе спустя месяц после его чудесного спасения. Это было похоже на ломку закоренелого наркомана, даже хуже.
– Они просто голодны, – успокаивала его Тиен.
Он лежал на грязном матраце, подбитым сеном, уткнувшись лицом ей в колени, а она гладила его мокрые от пота волосы. Где они сейчас? Зачем они здесь? Все это потеряло значение. Да и по дороге в эту затерявшуюся в джунглях деревню Остин не понимал, зачем они едут сюда.
– Ты должен накормить их, – сказала ему Тиен.
В соседней хижине умирала дряхлая старуха. Тиен помогла Остину подняться и отвела его к смертному одру, когда старухе оставались лишь несколько вздохов в этом мире.
– Что, черт возьми, ты хочешь, чтобы я сделал? – прохрипел Остин. – Съел ее?
– Просто прикоснись к ней.
– Прикоснуться?
Тиен услышала предсмертный хрип старухи, схватила Остина за руку и прижала его ладонь к тощему, иссушенному временем плечу старухи. Почувствовав пищу, пиявки в теле Остина оживились. Он чувствовал, как они, разрывая плоть, передвигаются под кожей к его ладони, вспарывают изнутри кожу, впиваются в плечо старухи и сосут, сосут, сосут… Но боль уходит – боль Остина.
– Пиявки питаются нашей смертью, – сказала на следующий день ему Тиен, но он подумал, что все должно быть намного проще. Его познания в медицине не были обширны, но их хватило, чтобы представить все те процессы, которые происходят в теле умирающего человека во время агонии.
– Думаю, именно это привлекает пиявок, – сказал он Тиен. – Не знаю, что именно, но в этом больше смысла, чем наделять этих тварей мифической силой, называя ловцами смерти.
Потом он подумал о том, что подобных пиявок можно использовать в медицине. Если они способны спасти своего носителя от смерти, то это может оказаться самым значительным открытием столетия. Вот только…
– Ты знаешь способ, как избавиться от них? – спросил Остин Тиен.
– Они выбирают себе носителя лишь однажды, – сказала она.
– И что, нет никакого способа извлечь их?
– Это проклятие, Остин, а не болезнь. Проклятие, которое дарит жизнь.
– И много ты знаешь людей с подобным проклятием?
– Тебя и еще одного.
– Второй тоже кормит этих тварей?
– Каждый месяц.
– Могу я с ним встретиться?
– С ней.
– Что?
– Я – та, вторая.
5
Остин буквально чувствовал, как изменился его мир – сжался, сузился до размеров этой проклятой страны. Он уже не мог думать ни о чем другом, кроме, как сбежать отсюда. Особенно, когда приближалось время кормежки. Остин не знал, как Тиен находит всех этих людей на грани смерти – боялся даже спросить. Обычно это были старики или дети из диких племен, которые угасали слишком быстро, чтобы можно было надеяться на спасение.
– Почему бы не отнести одного из этих младенцев в ту яму? – спросил как-то раз Остин Тиен.
– Есть легенда, что когда-то давно именно так и поступали, но после того, как джунгли начали редеть, пиявок, способных спасти их, становится все меньше.
Этот разговор состоялся в душном гостиничном номере, когда Остин и Тиен лежали вместе в одной кровати. Лежали впервые, после его чудесного спасения. И на этот раз, казалось, все было совсем иначе, чем прежде – дикая кошка Тиен ушла, остались лишь покой и размеренность. По крайней мере, она хотела, чтобы так было. Что касается Остина, то он не мог думать ни о чем другом, кроме мерзких, кровососущих тварей в ее теле. В своем теле.
Когда Тиен уснула, Остин оделся и покинул номер. Он хотел сбежать. Сбежать из гостиницы, из города, из страны, из всей этой чертовой части света. Но сначала он планировал прихватить с собой сувенир. Остин забрался в пикап, бросив в кузов чемодан с вещами. Он не заботился о фотокамерах и снимках. Уже не заботился. После спасения он не сделал ни одной фотографии – даже не вспоминал об этом. Лишь колесил по стране, получал из редакции чеки и следовал за Тиен, которая пыталась вести себя так, словно ничего не случилось.
Остин включил зажигание и, лихо сорвавшись с места, помчался прочь. Он надеялся, что память не подведет его и поможет отыскать место, где пиявки спасли ему жизнь, став его проклятием. Остин надеялся, что ему удастся найти хотя бы одну из них и вывести из Вьетнама, чтобы уже в его стране ученые исследовали ее и нашли способ удалить этих тварей из его тела.
Остин колесил по джунглям больше четырех часов, но так и не смог бы отыскать место, где пиявки спасли ему жизнь. Не смог бы, доверяя глазам. Нет. Было лишь странное чувство, инстинкт, который вел его, как ведет пчелу обратно в улей – стоило закрыть глаза и мир вспыхивает, словно картина. Мир, который Остин видел, когда его полумертвого несли сюда Тиен и подросток. Возвращаются, казалось, не только видения, но и чувства. Боль пронзила Остину грудь. Мимолетная боль, после которой видение тут же растаяло, но он уже почти был на месте. Пикап брошен на дороге, вокруг джунгли, но яма с грязной водой там, за кустами. Нужно лишь немного пройти вперед.
