– Если ты не пойдешь на сделку, миссия провалится.
– Кен... – прошептала она.
– Но ты можешь их спасти, – продолжал правонарушитель. – Ты потому и пришел, да? Отдай все пароли и задание выполнено. Ты уходишь, я отзываю атаку и, прежде чем исчезнуть, даже отдам тебе противоядие от того мерзкого штамма Бетагемота, с которым борются твои дружки. Как я понимаю, многим из них основательно досталось.
Кларк вспомнила парящую машину, вещавшую его голосом: «Если убийство десяти спасет сотню, это нормально». Она вспомнила Патрицию Роуэн, женщину, искореженную внутри, но для мира всегда холодную и непоколебимую: «Я служила Общему Благу».
– Или, – продолжал Дежарден, – можешь попытаться меня убрать – и убить всех, кого собирался спасти. – Он сцепился с Лабином взглядом. Казалось, у них на двоих одна карманная вселенная, в которой Кларк не существует. – Выбирай. Только быстрее – ваши модификанты, новые «лени», уже везде, и я не знаю, смогу ли удержать контроль над этими цепями.
Кларк подумала, как бы поступила Патриция Роуэн, столкнувшись с таким выбором. Подумала о миллионах погибших, которые остались бы в живых, если бы умерла она.
Вспомнила Кена Лабина миллион лет назад: «А разве есть что‑то такое, чего ты не сделаешь ради возможности вернуть все назад?»
– Нет, – тихо сказала она.
Дежарден поднял бровь и – наконец – снизошел до нее:
– Я говорил не с тобой. Но, будь я Лени Кларк... – он улыбнулся, – я бы не стал делать вид, будто мне не плевать на весь мир. Бесстыдства не хватило бы.
Она извернулась в руке Лабина и лягнула его изо всех сил. Сапог глубоко вошел в рану на бедре рифтера. Кен отшатнулся и вскрикнул.
А Кларк, освободившись, рванулась вперед.
Она бросилась прямо на Дежардена.
«Он не рискнет, – твердила она себе. – У него только один козырь, он – покойник, если нажмет кнопку, он же понимает, что...»
Глаза Дежардена метнулись влево, пальцы дернулись. И тоненькая ниточка сомнения расцвела ужасом, когда числа на стене стали меняться...
«Ожидание» трансформировалось в совершенно другое слово: снова, снова и снова оно мерцало у нижнего края экрана. Кларк отчаянно старалась не читать от какой‑то отчаянной инфантильной надежды – «может, если я не увижу, этого не случится, может, еще есть время», – но все увидела, против воли увидела надпись, данную в четырехкратном увеличении, полную остановку, а потом стена потемнела.
«Исполнено».
На следующем шаге она споткнулась.
Что‑то загудело в голове. Кости пели от слабого разряда. Ноги подогнулись, руки повисли под собственной тяжестью. Она больно ударилась черепом о пульт и еще раз – об пол. Легкие сплющились, выдохнув весь воздух – Лени пыталась задержать дыхание, но челюсть вдруг отвисла, по щеке побежала слюна. Опорожнился мочевой пузырь. Имплантаты в груди щелкали и потрескивали.
– По‑моему, тебе должна понравиться такая симметрия, – заметил голос откуда‑то с края вселенной. – Высшая жертва, а? Величайшая жертва – и самая могущественная женщина в мире падает, сворачивается в тугой клубочек. А я... у меня еще осталась пара дел, где надо сказать последнее слово.
Она не чувствовала биения сердца. Из глубин черепа взметнулась тьма, вихрем пронеслась перед глазами...
– Какой шикарный миф выходит, вот что я скажу, – продолжил далекий, еле слышный голос. – Мы непременно должны были сойтись...
Она не понимала, о чем он говорит. Ей было все равно. В ее мире не осталось ничего, кроме шума и хаоса, в голове ничего, кроме исполнено, исполнено, исполнено...
«Они даже не знают, что мертвы, – думала она. – Торпеды еще не добрались до „Атлантиды". У них осталось всего несколько минут, но они проживут дольше меня».
Рука сомкнулась на лодыжке: кто‑то потащил Лени по полу.
«Прощай, Джелейн. Прощай, Аврил. Прощай, Дейл, Абра и Ханнук...»
Тяжелое жадное дыхание где‑то рядом. Ощущение от какой‑то далекой, расширяющейся плоти.
«Прощай, Кевин. Прощай, Грейс. Прости, что мы так и не смогли сработаться...»
Пульс. У нее есть пульс.
«Прощай, Джерри. Прощай, Пат, – еще раз прощай...»
Голоса. Где‑то загорается свет. Везде.
«Прощай, Аликс. О, господи, как мне жаль, Аликс».
– Прощай, мир.
Но этот голос уже не в голове, а в реальном мире.
Кларк открыла глаза.
– Ты знаешь, я не шучу, – говорил Дежарден.
Лабин умудрился остаться на ногах, склонившись в
левую сторону. Он стоял у самого края светового пятна, а Дежарден – внутри. Они сошлись по разные стороны пульта, доходившего им до пояса.
Кен, наверное, выдернул ее из нейроиндукционного поля. Снова спас ей жизнь. Недурно для слепого психопата. Теперь он обратил невидящие глаза к врагу, протянул руку – возможно, нащупывал край поля.
– Целеустремленная сучка. Отдаю ей должное, – сказал Дежарден. – Готова пожертвовать горсткой знакомых ради целой планеты незнакомцев. Я думал, она слишком гуманна для такого рационального подхода. – Он покачал головой. – Но все это теряет смысл, если мир все равно взорвется, так? То есть все эти беглецы на хребте сейчас умрут – прошу прощения, уже умерли – и за что? В их гибели смысл появится только в одном случае – если вы развернетесь и уберетесь восвояси.
«Их больше нет, – подумала Кларк, – я всех убила...»
– Кен, ты же знаешь, сколько здесь болтается боевых спутников. И знаешь, что в некоторые я сумел пробиться. А сколько еще хранилищ химического и биологического оружия, его клепали сотню лет. Все проводки от них тянутся прямо к моему левому желудочку, дружище. Лени лучше помолиться духу этой тупой энтропии, что она меня не убила, не то с небес бы уже пролились огонь и сера.
Кларк пыталась шевельнуться. Сведенные мышцы гудели, она едва сумела поднять руку. Она попала не в обычное поле медотеека. Такой мощью обычно подавляли мятежи. В промышленных масштабах.
Лабин все молчал.
Он покачнулся влево, явно взвесив свой шаг и все так же выставив перед собой руку.
– Каналы с седьмого по девятнадцатый, – сообщил ему Дежарден. – Проверь сам. Видишь рубильники? Видишь, куда ведут? У меня было пять лет на подготовку, Кен. Убив меня, ты убьешь миллиарды людей.
– Я... подозреваю, что часть этих растяжек уже висит свободно, – голос у Кена был тихим и напряженным.
– Ты что, надеешься на ваших стайных «лени»? Они не пробьются на линии, пока те открыты. А если и пробьются, что из того? Они – это она, Кен. Концентрированная сущность Лени Кларк на пике формы. И когда они сомкнут зубы на растяжке, то сразу потянут ее сами. Неужели ты в этом сомневаешься?
Лабин чуть склонил голову набок, как будто услышал какой‑то интересный звук.
