Чуть взбодрившись от этой мысли, Рон вышел из корабля.
Снег в самом деле был мокрым. Рон включил силовое поле вокруг себя, но сразу стало жарко. «Да, со мной творится что-то очень неправильное», — подумал Рон. Он обошел корабль, стараясь не касаться ногами мокрых бревен и не дотрагиваться до воды, и нашел, что искал. Невидная непосвященному взгляду, на корпусе корабля была круглая заплатка, чуть более светлая, чем остальной корпус. Проведя указательным пальцем над «заплаткой», он заставил отойти в сторону крышку внешнего датчика индикатора направления и заглянул в образовавшееся отверстие. Вот он, сломанный датчик: розовый хрусталик, распавшийся на части при ударе.
Рон собрал вместе части датчика и вложил их в раструб. «Великая Галактика, — шептал он, — помоги мне, не оставь в беде!»
Раздался легкий щелчок. Ему сопутствовала вспышка — энергия, трансформированная прибором, вызвала смещение воздушной массы.
Рон выкинул в воду уже ненужный оригинал. В руке у него был новый, целый и готовый к употреблению датчик.
Рон, облегченно вздохнув, вставил его в паз и закрыл крышку.
Главное — дупликатор работал. Теперь можно быть уверенным, что он восстановит корабль и вскоре улетит отсюда.
Рон почувствовал чье-то постороннее присутствие.
Он обернулся — на краю воронки стоял маркиз Минамото и внимательно наблюдал за пришельцем.
— Вы занимаетесь исследованиями? — спросил он.
Рон понимал, что не имеет морального права на дискриминацию: если ты пришел миссионером добра к дикарям, то не должен делить их на грязных и менее грязных. Поднимая из грязи социум, нельзя заранее искать в нем неравенство, раз именно с неравенством ты намерен покончить.
— Я хочу восстановить двигательные способности моего аппарата, — ответил пришелец.
— И для этого у вас есть специальные приборы? — спросил маркиз.
— Разумеется. Каждому аппарату соответствуют приборы для управления им и приведения его в порядок.
— Я завидую нашим потомкам, — сказал Минамото, — которые смогут использовать эти приборы так, как сегодня они используют чашки и лопаты.
— Возможно, это случится еще при вашей жизни, — ответил Рон, отворачиваясь, ибо человеческий запах преодолевал водную преграду и травмировал обоняние. — Ведь ваша жизнь увеличится втрое.
— Что же за прибор в ваших руках, уважаемый гость? — спросил маркиз.
— Название его можно условно перевести как дупликатор, — сказал пришелец. — Он призван дублировать предметы, то есть изготовлять их точные копии.
— Как? Он может это делать без вашего участия? — Маркиз отличался быстрым умом.
— Да, — ответил Рон. Желание поделиться с человеком великими достижениями родной цивилизации оказалось выше отвращения к физиологическим отправлениям человеческого тела.
Рон быстро пересек водную преграду, не замочив при этом подошв, и приблизился к японскому шпиону.
— Глядите, — сказал он, наклонившись и подбирая с земли обломок ветки.
Он включил дупликатор и поднес ветку к широкому раструбу прибора. Послышалось жужжание, в выемке воздух озарился вспышкой света, дупликатор чуть дрогнул в руке астронавта, и тут же в продолговатой выемке сверху возник точно такой же сучок.
Маркиз был поражен, и даже его обычная выдержка ему изменила.
— Этого быть не может! — воскликнул он. — Это волшебство.
— Да, это волшебство, — подтвердил профессор Мюллер, который подошел к беседующим, к неудовольствию японского шпиона. — Какое счастье, что мы смогли вас спасти!
Рон отвел рукой прибор в сторону, и тот завис в воздухе. Он взял оба сучка и протянул их японцу, чтобы тот мог сравнить их.
— А что еще может ваш прибор? — спросил профессор.
Он был еще сонный, лицо мятое. Как проснулся, он, не помывшись и не справив нужду, поспешил к кораблю Рона, потому что его вдруг одолело сомнение, существует ли тот в самом деле?
— Он может дублировать любой предмет.
— А из чего?
— Может быть, вам приходилось слышать, — сказал Рон, стараясь перевести сложные понятия на язык, понятный людям, — о том, что все на свете состоит из мельчайших элементарных частиц?
— Из атомов! — ответил профессор. — Разумеется, это принятая концепция строения вещества.
— Атомы одних элементов, — сказал Рон, — могут изменяться, ибо в основе своей элементарные частицы как бы выстроены из одних и тех же кирпичиков. При необходимых обстоятельствах из атомов кислорода можно выстроить атомы золота.
— Это из воздуха? — Японский маркиз показал на сучки, что лежали рядом на его ладони.
— Разумеется, — сказал Рон, обрадованный тем, что его собеседники способны понять объяснение.
И он пошел обратно к кораблю, потому что не хотел терять время на пустые разговоры, к чему, как выяснилось, люди этой планеты весьма склонны.
— Господин Рон! — догнал его неуверенный призыв профессора.
— Я надеюсь, — ответил пришелец, не оглядываясь, — что, когда на вашу планету прибудут первые корабли галактического центра, вы увидите куда более интересные и впечатляющие приборы и устройства. Но чем раньше я починю свой корабль и улечу, тем скорее вы достигнете счастья.
И пришелец пропал, словно прошел сквозь оболочку своего корабля.
Ему было гадко, очень гадко. Он вновь включил лечебный комплекс, разумеется, маленький и немощный, какой еще может быть на индивидуальном корабле? Разве что способный вырезать аппендицит или ампутировать руку. Но с болезнью Рона он справиться не мог, утверждая, что не обладает нужной информацией.
Повиснув в воздухе и чувствуя, как диагност, схожий с многоногим жучком, ползает по его телу, Рон глядел на экран, следил за тем, что происходит в лагере экспедиции. Вот возвращаются японец и профессор. Каждый несет по сучку. Они оживленно беседуют. Навстречу им из палатки вылезает заспанный Андрюша. И первый взгляд — на могилу Молчуна. За ночь могильный холм еще более оплыл и почти сровнялся с окружающим болотом. Андрюша достает лопатку и начинает подваливать к холмику землю и мох. Рон понимал его чувства и разделял их. Живые всегда должны помнить о тех, кого уже нет. Андрюша был ближе других и понятнее Рону, недаром между ними сразу же возникла внутренняя связь. Когда Земля будет в борьбе и страданиях приобщаться к галактическому содружеству, вся надежда на таких людей, как Андрюша.
И тут внимание Рона привлекли новые действующие лица земной драмы, свидетелем которой и даже участником стал пришелец.
