— Да, — кивнул Найл. Плетеные кресла отличались от каменных цилиндров как яхта от плавучего бревна.
— К тому же, ради такого случая у меня имеется нечто совершенно особенное.
С таинственным видом Верховный одитор скинул крышку со стоящей на столе золотой латки, и Посланник увидел внутри запеченную целиком рыбу. Судя по душевному состоянию хозяина, он предлагал гостю величайший местный деликатес, и Найл волей-неволей был вынужден выразить свой восторг и восхищение.
— Одну минуту, — одитор с помощью широкой лопатки разделил рыбу вдоль на две половины, одну выложил на тарелку и протянул гостю. — Вот так.
— Спасибо…
— Не надо! — вскинул руки одитор. — Благодарить не надо! Духов болот накликать можете. Давайте лучше поговорим о приятном. Например о том, что еще может заинтересовать ваших северных купцов в нашей земле? Вы знаете их лучше, правитель. Помогите советом, и я готов отблагодарить вас так, как вы того сами пожелаете.
— Ни к чему, — покачал головою Найл, приступая к трапезе. — Я готов помочь вам совершенно бескорыстно. Все равно единственная торговая дорога сюда идет через мои земли, и купцам придется платить пошлины за пересечение границы, за пороги, за реку, они станут покупать у меня припасы в дорогу, отдыхать, набирать команды… Нет правитель, я готов помогать вам совершенно бескорыстно, исключительно из хорошего к вам отношения.
Оба правителя понимающе улыбнулись друг другу.
— Скажите, Верховный одитор, — поинтересовался Найл, когда они закончили завтракать. — А для какой цели служат ваши гигантские колеса?
— Трудно объяснить в двух словах, правитель, — после короткого размышления ответил хозяин. — В некотором роде, это колыбели нашего Бога.
— Странно выглядят для храмов, — пожал плечами Найл.
— Я же говорю, трудно объяснить в двух словах, — повторился одитор. — Однако, в свете нашего разговора, я готов показать вам все, что вы только пожелаете. Сейчас священники закончат трапезу, настоятель Омгон явится сюда за распоряжениями и я прикажу показать вам любую из башен.
* * *
Изнутри башня выглядела также аскетично, как и снаружи. Просто стены из грубо обработанного известняка, уходящие высоко вверх.
Где-то под самой вершиной с натужным скрипом вращались механизмы. Вниз свисали две тонкие золотые нити, уходящие прямо в песок. Две нити. Тонкие золотые нити. В сознании Посланник Богини произошел некий щелчок, он повернул голову к настоятелю и спросил:
— Вы не боитесь, что они замкнут? Такие ниточки имеют привычку притягиваться друг к другу.
— Нет, в них слишком слаба божественная сила, — прошептал настоятель Омгон. — Так вы… посвященный?!
— В то, что благодаря вращению колеса наверху зарождается сила, способная творить чудеса? Да.
— Великий и всемогущий, — забормотал настоятель, сложив руки на груди, — триединый в отце, матери и сыне их, святом духе. Не гневайся на слабость рабов твоих, дай им силу свою, благость свою, свет и щедрость свою.
— Итак, настоятель? — не понял Найл столь рьяного религиозного порыва в своем провожатом.
— Грех на нас великий, Посланник Богини, грех великий и несмываемый, — опустился на колени настоятель Омгон. — Великую силу Господа нашего использовали мы, чтобы свет зажигать ночью в его храме, чтобы открывать ворота в его храм, и чтобы поднимать воду из глубин бездонных на свет дневной.
— И однако… — К раскаянию священника Найл оказался совершенно глух. — Как вы смогли сделать все это?
— Когда постигли служители храма Господня, что Бог-отец, зарождаясь, стремиться соединиться с Богом-матерью, дабы возродить к существованию Бога-сына, святого духа, и сила стремления этого огромна, пришла им крамольная мысль обмануть мысли и стремления Божии, и использовать их для вращения насосов, кои и качают из-под земли воду в наш храм.
— Теперь понятно, что колеса ваши не просто так утаптывают небесный свод, — кивнул правитель. — Пойдемте отсюда, настоятель.
Когда они вернулись в храм, настоятель Омгон подбежал к Верховному одитору и принялся что-то лихорадочно объяснять тому на ухо.
Хозяин дома, нахмурившись, выслушал его до конца, потом поднялся и приблизился к Найлу.
— Вы не могли бы проследовать за мной, правитель?
Они спустились в главный зал храма, подошли к кресту. Верховный одитор сложил ладони и закрыл глаза, мысленно сотворив молитву, потом опустился на колени и достал откуда-то снизу два продолговатых стальных бруска.
— Когда я возвожу в сан новых священнослужителей, — негромко начал рассказывать одитор, — я привожу их сюда и показываю вот это. «Верите ли вы в Бога-отца, Бога-жену и Бога-сына, святого духа», спрашиваю я их. Они говорят, что да, но я отвечаю, что вижу сомнение в их глазах и показываю им его. Бога-сына.
Одитор поднес один из брусков к мечу Посланника, и тот моментально потянулся вперед.
— Ты видишь, как балуется Бог-сын, святой дух? Его создало единение Богов отца и матери. Но Бог триедин, и они по-прежнему остаются самими собой. Вот…
Одитор попытался наложить один брусок на другой, но те упорно не желали сближаться.
— Богу-отцу не нужен другой отец, ему нужна только мать.
Хозяин храма отпустил верхний брусок, тот моментально развернулся на сто восемьдесят градусов и прилепился к нижнему.
— Вот какова сила влечения Бога-отца к божественной матери. Ради своей цели он готов преодолевать препятствия, расталкивать соперников, двигаться в любом направлении.
Верховный одитор наклонился и спрятал магниты куда-то в тайник.
— Служащие храма уже сотни лет изучают привычки Бога-отца. Мы знаем, что он разумен как человек. Точно так же, как древние люди, он любит золото и серебро, и неохотно передвигается по железу или бронзе, точно так же он отталкивается от близости с другими бого-отцами и стремится сблизиться с бого-женой. Мы знаем, что когда они соединяются вместе, их стремление к близости возрастает. Священники уже давно могут достаточно точно предсказать, какой силы будет стремление к близости в каждом конкретном случае, сколько нужно золота, чтобы удовлетворить его потребности, как вызвать его из небытия к жизни. Мы постигаем Господа — что же в этом плохого?!
— А разве я говорил, что в этом есть что-то плохое? — удивился Найл. — Больше того, я думаю, что это знание будет цениться ничуть не меньше, чем золото.
Верховный одитор вскинул брови и перевел взгляд на настоятеля. В голове правителя начали роиться видения самых разнообразных казней, которым он хотел бы подвергнуть бестолкового священника.
