Д.
Мэриан сунула письмо Джеффри в ящик стола. Оно наполнило ее унынием, раздражением и немного пугающей тоской по дому. Она не могла откровенно писать Джеффри с тех пор, как узнала от Дэниса Ноулана, что в действительности происходит в Гэйзе. Она выжала из себя для видимости два хилых послания, описывающих пейзаж. Было невозможно рассказать ему всю правду. Он счел бы все это безумием и дал бы непродуманный совет. Но все это действительно выглядело безумием, и разве она сама не давала себе такого же непродуманного совета?
Она посмотрела в зеркало. На ней было новое шелковое вечернее платье терракотового цвета, которое Ханна подарила ей, заказав его с несколькими другими и тайно отобрав специально для Мэриан. Девушка чувствовала себя неловко, принимая подарок, но сама идея и то, как очаровательно платье сидело на ней, доставило Ханне такое удовольствие, что Мэриан в конце концов не решилась отказаться. Конечно же, платье было замечательным. Ей, независимо от цены, никогда не хватило бы проницательности и мужества купить себе подобное. Так как ожерелье из рубинов и жемчуга не очень подходило к платью, она надела как завершающий штрих ожерелье из необработанного янтаря, которое после недолгих поисков Ханна выбрала в своих запасах и которое она предполагала оставить Мэриан, хотя пока еще тактично не сказала об этом.
Джеффри всегда совершенно справедливо говорил Мэриан, что она не умеет одеваться. Она оказывала предпочтение бесформенным экзотическим одеяниям, ему же нравилась тусклая простота. В действительности у них обоих совершенно не было вкуса. Но теперь, оказавшись в Гэйзе, Мэриан почувствовала, что она перенимает определенные элементы хорошего вкуса от Ханны. Эти качества существовали в Ханне на уровне подсознания, но они заражали, и хотя теперь Ханна проявляла равнодушие и к своей внешности, и к окружающему, она была прекрасно обучена уважать и то и другое. Так что Мэриан пришлось отказаться от многих вещей, которые она привезла с собой, включая голубое платье, которое всегда так нравилось Джеффри, -- теперь она обнаружила, как ужасно оно скроено.
Позже Мэриан поняла, что живет на двух уровнях мышления. На odnom уровне она органично вошла в маленькие драмы и радости, составлявшие жизнь в Гэйзе, которые, казалось, полностью занимали сознание Ханны. Мэриан никогда не видела никого настолько полно живущего в настоящем, и сама она тоже жила настоящим: с нетерпением ожидала еду и ритуал вечернего виски, создавала маленькие церемонии из прогулок к рыбным прудам, где любовалась закатом, наслаждалась литературой, как могут позволить себе только одинокие люди, у которых очень мало иных радостей. Они много читали вслух, рассматривали репродукции картин, какое-то время увлекались игрой, связанной с рифмами и рисованием. Иногда примеряли шляпы, которых у Ханны сохранился огромный запас с прошлых лет. Они говорили о маскарадном платье, о шарадах и о музыкальном вечере, который как раз сегодня и должен был состояться. После обеда, который при участии всех вскоре состоится внизу, что само по себе представляет редкое развлечение, должен будет начаться музыкальный вечер в гостиной.
Так шла жизнь в удивительно инфантильном стиле Марии Антуанетты, и так половина сознания Мэриан принимала в ней участие, радостно присоединяясь к неутомимо жизнерадостному и озорному Джеймси, который был душой компании. Но остальная часть ее сознания была тайно занята другими вещами. Переговорив несколько дней назад с Эффингэмом Купером о возможности спасения Ханны, она чувствовала себя такой расстроенной и взволнованной, что не могла спать нормально, и порой ей становилось трудно вести себя естественно с Ханной. Общаясь с ней, Мэриан иногда внезапно начинала задыхаться и краснеть. Она говорила с Эффингэмом страстно и решительно, как будто обдумала все эти планы заранее, но на самом деле они прояснились для нее во время разговора. Само присутствие этого умного интеллигентного человека, замечательная непринужденность их отношений ученика и учителя -- все это заставило принять определенную форму то, что казалось кошмарно-трудным и неясным, и она увидела с ужасающей четкостью, что следует предпринять.
С тех пор ее колебаниям пришел конец. Она постоянно думала об этой проблеме и была почти уверена, что шоковая тактика, попытка разрушить чары с помощью намеренного насилия не причинит вреда, а, напротив, может привести к добру. Даже если предположить, что в Блэкпорте Ханна жалобно попросит отвезти ее обратно в Гэйз, -- что ж, они отвезут ее назад. Никто не сможет обвинить ее в том, что произошло, и предательская идея поселится " ее голове: она безнаказанно сможет покинуть место. Она может покинуть его.
Пугала, конечно, сильная вероятность того, что участники переворота будут навсегда отлучены от Ханны, если она вернется в Гэйз. На это обратил внимание Эффингэм, когда на следующий день они снова заговорили об этом. На этом основании и по множеству иных причин Эффингэм отказался принимать какое-либо участие в ее замысле. Однако Мэриан считала, что ей, возможно, удастся переубедить его, если она решится действовать. Он уже признался ей, что умная женщина может убедить его в чем угодно. С некоторой долей фатализма она чувствовала, что продолжит поиски выхода из тупика с помощью или без помощи Эффингэма. Как она доказывала ему в споре -- его или ее могут в любой момент выгнать из Гэйза. Было не похоже, что кому-то нравилось существующее положение вещей, и насколько им было известно, дни их в Гэйзе сочтены.
Эффингэму не понравилась эта метафора. Он спросил, что она имеет в виду, когда говорит, что дни сочтены, есть ли у нее какие-то реальные основания думать, что время не терпит и ситуация становится опасной. Какой вред будет Ханне от того, что все останется как прежде? Нет, у Мэриан не было реального основания тревожиться. И все же она чувствовала, что необходимо поторопиться, поскольку она обладает сейчас предельной властью и доверием, которые по возможности должна использовать. Но главным образом она ощущала желание освободить Ханну, разбить вдребезги все ее магическое окружение и наконец впустить сюда свежий воздух, даже ценою ужасного страдания.
Итак, она почти решилась действовать, с Эффингэмом или без него. Но без Эффингэма невозможно, пока она не найдет кого-то еще. Она сама не умеет водить машину, и ей понадобится шофер. Кто? Это привело ее опять к постоянно возникающему вопросу о взаимоотношениях с другими обитателями Гэйза. Мэриан долго, но бесполезно наблюдала за Скоттоу, замечала его приходы и уходы, его частые отлучки по делам имения и веселые возвращения. Ей доставляли удовольствие его слегка задиристое очарование и шут ливая беседа, в которую он ее втягивал. Его внешность приводила ее в трепет. Она никогда прежде не хотела так прикоснуться к человеку, с которым не могла поддерживать дружеские отношения. Увы, она не в состоянии была общаться с ним, и ее план помочь Ханне, подчинив себе Скоттоу, безусловно, дал осечку. Она не utratila надежды каким-то образом узнать Скоттоу получше, но для ближайших целей он был непригоден. Нечего было и думать о Вайолет Эверкрич. Дэнис Ноулан никогда бы не одобрил ее замысел. Так что оставался только Джеймси.
