Официантка, которая принесла нам лимонад, оказалась очень симпатичной девушкой. Она улыбалась и выглядела совсем как живая.
- Ты придешь, чтобы полетать с нами? - спросил Пол.
- А! Вы - те парни, что прилетели на аэропланах! Я видела, как вы пролетали над городом совсем недавно. Вас двое?
- И прыгун, - добавил я.
Это было не очень понятно. Мы сделали лишь полкруга над Пекатоникой, а половина жителей уже знала о двух аэропланах, которые приземлились на взлетной полосе.
Мы высыпали на стол деньги за лимонад.
- Ты придешь к нам, чтобы полетать? - снова спросил Пол.
- Не знаю. Может быть.
- Она не придет, - сказал Пол. - Почему официантки никогда не принимают наших приглашений полетать?
- Они лучше других умеют судить о людях, - ответил я ему. - И придерживаются правила никогда не летать с людьми, которые носят грязные зеленые кепки.
Захватив с собой остатки лимонада, мы направились обратно к самолетам. Мы шли пятнадцать минут и, когда оказались на взлетной полосе, снова почувствовали жажду. В сарае рядом с жилищем свиней стояло несколько тракторов и лежало сено для Скитера. Во дворе бегали дети, и не успел Стью улечься на сене, как они прибежали и стали забрасывать его котятами. Недалеко находилась и мать-кошка, и пока мы с
Полом болтали со Скитером, Стью оказался барахтающимся в сене, которое кишело котятами. Он весело смеялся, и это меня удивило. Стью вышел из своей роли: я не ожидал, что наш задумчивый и неразговорчивый парашютист способен на такое.
Через некоторое время мы с Полом завели двигатели наших аэропланов и разыграли над окраиной города один короткий воздушный поединок. Когда мы приземлились после него, нас уже поджидало четыре машины и нашлось несколько желающих прокатиться. Мы начали свою работу.
Но вот я увидел сигнал от Стью - два больших пальца вниз, который означал, что пассажиров больше нет, и заглушил свой Whirlwind.
Пол тоже только что приземлился, и его пассажирка, привлекательная девушка девятнадцати или двадцати лет, одетая в немножко длинноватое летнее платье, подошла прямо ко мне.
- Здравствуйте, - сказала она. - Меня зовут Эмили.
- Привет, Эмили.
- Я только что приземлилась после своего первого полета на аэроплане и чувствую себя как на небесах! Оттуда все выглядит таким маленьким! Но Пол сказал, что, если я действительно хочу получить удовольствие, я должна полетать с тобой!
Пол думал, что, встречаясь с хорошенькой женщиной, я всегда теряю власть над собой, и, очевидно, Эмили он подослал ко мне, чтобы убедиться в этом. Я посмотрел в сторону Ласкомба. Пол как ни в чем не бывало стоял и вытирал пятна на совершенно чистом капоте двигателя. Внезапно он оказался очень занятым своей работой.
Ну я сейчас покажу ему.
- Да, Эмили, наш Пол говорит чистейшую правду. Если хочешь узнать, что действительно представляет собой полет, сбегай вон к тому пареньку в желтом парашютном комбинезоне, купи себе билетик, и мы взлетаем.
На мгновение она опустила глаза и подошла ближе ко мне.
- Дик, у меня больше нет денег, - сказала она тихо.
- Мне трудно в это поверить! Три доллара - это ничто за полет в биплане! А в наши дни, как ты знаешь, таких немного осталось.
- Я уверена, что нам понравится этот полет, - промолвила она вкрадчивым голоском.
- Вы тоже не скупитесь, девушка. Сегодня - прекрасный день для полетов. Вы ведь летали с Полом и сами знаете.
Но она не торопилась подойти к Стью и заплатить свои три доллара. Ей было приятно просто стоять, беседовать, подставляя солнцу яркие узоры на своем длинном летнем платье.
Как раз в это время вернулся один из наших сегодняшних пассажиров и пожелал совершить еще один "дикий рейс". Я учтиво распрощался с девушкой, завел мотор и покатил с пассажиром на взлетную полосу. Проезжая мимо Ласкомба, я медленно покачал головой в сторону Пола, который усердно полировал пропеллер. Мы никогда больше не видели Эмили.
Идя по дорожке утром после завтрака, я обратил внимание на то, что на обочине растет множество пурпурных цветов.
- Ребята, смотрите, - сказал я, - это же медовый клевер!
- Красиво.
- Нет, не красиво, а съедобно. Помните свое детство?
Я сорвал цветок и попробовал на вкус нежные лепестки. В каждой чашечке было по одной десятой капли нектара - нежный сладкий привкус утра. Стью и Пол тоже сорвали по цветку и попробовали на ходу.
- Похоже на сено, - сказал Стью.
- Я вас не понимаю, ребята, - сказал я, срывая еще один букет и не переставая жевать нежные лепестки. - Такая сладость растет под ногами, а они проходят и не замечают.
Путь от города до нашего аэропорта пролегал через бетонный мост, соединявший два не очень далеких друг от друга берега реки Пекатоника. Мы услышали звук навесных моторов и увидели два крохотных гоночных гидроплана, которые на полном ходу снижались над рекой, соревнуясь между собой, кто первым подлетит к мосту. Еще мгновение - и они пронеслись под мостом. Пилоты были в шлемах и в тяжелых спасательных жилетах. Они так увлеклись полетом, что никого не замечали. Пролетев некоторое время вперед, они развернулись и сели на воду, поднимая огромные фонтаны сияющих брызг. Могло показаться, что мы находимся вблизи летного центра для гидропланов типа Дрэггин Мейн, однако здесь было намного чище.
Мы пересекли мост и прошли мимо лужайки, на которой мальчик выбивал ковер с помощью приспособления, сделанного из согнутой проволоки.
- Ну, что теперь делаем? - спросил Пол, когда мы проходили в направлении аэропланов мимо Скитера, который тихонько заржал, приветствуя нас. - Вы хотите попытаться заработать что-то днем? Может, кто-нибудь придет.
- Как хотите.
- Мое время подходит к концу, - сказал Пол. - Скоро мне пора домой. На то, чтобы долететь туда, мне понадобится около трех дней.
- Ладно, давай попытаемся привлечь пассажиров. Взлетим и немного покружимся, - сказал я. - Может быть, выманим кого-нибудь. Но в любом случае не будем горячиться.
Мы поднялись в воздух и, двигаясь в одном подразделении, набрали высоту 3000 футов над летним городом. Гидропланы по-прежнему резвились. Их парные белые следы время от времени появлялись на поверхности темной реки. Мальчик все еще выбивал коврик за полмили под нами, и, увидев его, я удивленно покачал головой. Мы проходили мимо него двадцать минут назад. Какой это прилежный ребенок, если он стучит по ковру в течение двадцати минут. Я, помнится, не выдерживал больше трех. Да, в 1929 году мир - это место для трудовых подвигов.
Пол откололся от меня, круто повернув в сторону. Затем он начал заходить мне навстречу, чтобы начать наш старый знакомый воздушный бой. Я поднимаю нос биплана вверх, давая возможность Ласкомбу пройти прямо подо мной, после чего я догоняю его и сажусь ему на хвост. Первая часть наших воздушных поединков никогда не отрабатывалась. Мы просто делали все возможное, чтобы создать впечатление серьезного сражения. И только в конце я давал Полу шанс победить меня, потому что только мой самолет мог эффектно выпускать дым и был единственным кандидатом на то, чтобы падать вниз, объятый пламенем.
