— И как часто гибнут люди?
— Примерно через раз.
— Думаешь, в этот раз кто-то может погибнуть?
— Запросто. Ну а чего особенного? На то он и экстремальный туризм. Вон, например, альпинисты. Залазят к чёрту на рога, на высоту, и погибают там с завидной регулярностью. А доставать их трупы оттуда уже нереально. Так и валяются на склонах, под открытым небом, как кучи мусора. Или, вон, дайверы какие-нибудь. Заблудились в помещениях затонувшего корабля, или в полостях подводного грота, зацепились там каким-нибудь шлангом, или акваланг повредили — всё, финиш. Точно так же и здесь. Повёл себя неправильно — считай, что приехал на собственное кладбище. Минное поле тоже кажется тихим и безопасным, пока кто-нибудь не наступит на мину.
— Кто в группе риска, как думаешь?
— В первую очередь этот, болтун. Ну, который в штанах модели 'обосрался и иду'. Димон, кажется.
— Тимон, — поправил я. — Он говорил, что профессиональный экстремал.
— Видал я таких экстремалов. Только языком молоть и горазды. Подобных выпендрёжников Зона проглатывает в первую очередь. Если парень не остепенится, то он обречён.
— Может с ним ещё раз поговорить?
— Хочешь — поговори. По мне, так только время даром потеряешь. Такие люди не вразумляются, пока лично по соплям не получат. Ты его только раззадоришь своими предупреждениями. Да расслабься ты, мастер пера, успокойся. Глядишь, ещё и окажется, что наш сорвиголова — крутой только на словах, а как увидит зоновские приколы, так сразу и обделается. Станет смирным, как овечка.
— Надеюсь.
— Вот америкосы — действительно проблема.
— Они англичане.
— Да пофигу. Буржуи — они буржуи и есть. Да ещё и этот к ним привязался — борцун за чистую экологию.
— А что с ними не так?
— Они идейные. Безопасность природы для них важнее, чем своя собственная. Чувство самосохранения у таких товарищей развито плохо. Для них главное — борьба. Если они потащились сюда, значит, действительно настроены серьёзно. У меня уже были проблемы с иностранцами. И довольно серьёзные. Поэтому та сладкая буржуйская парочка меня основательно напрягает.
— А Зелёный?
— На этого мне наплевать. Главное, чтобы он англичашек спонтолыги не сбил, и не потащил их за собой куда не надо. Сам пусть лезет куда хочет. Мало ли у нас в стране каждый день людей пропадает? А иностранные граждане должны остаться невредимыми. Потому что международными разборками я уже сыт по горло.
— Что, были прецеденты?
— Были. Лягушатник один подставил, ни дна бы ему не покрышки. Потом его родственнички шум подняли. Стали под меня копать. Взялись серьёзно, основательно. Видимо, связи у них хорошие были. Но у меня они оказались лучше. Отбрыкался. Теперь вот последнюю ходку сделаю, и всё — на дно. Главное, ничего не запороть. За иностранцами буду следить в оба.
— Девчонка, вроде бы, наполовину русская.
— Значит не всё так плохо, — Робин рассмеялся.
Предупредительные знаки стали появляться всё чаще, и я догадался, что мы подъезжаем к границе Зоны. Кроме, собственно, угрожающих знаков, типа 'Охрана стреляет без предупреждения', ничего необычного округа в себе не таила. Просто небольшой лесок, с пролегающей через него дорогой, отороченной кустами.
— Когда подъедем к КПП… Слышите?! Алё! — Робин обращался уже ко всем пассажирам. — Когда подъедем к КПП, из машины не вылазьте. Сидите на своих местах, как мышки. Даже если попросят выйти — делайте это только с моего разрешения. Все вопросы буду решать я, так что проблем возникнуть не должно.
Не успел он договорить, как впереди показались окрашенные в камуфляж кубические постройки контрольно-пропускного пункта, с прожекторами на крышах. Дорогу преграждал полосатый шлагбаум. На самой же дороге были разложены металлические шипы, вдоль которых прохаживались полицейские с автоматами АКСу через плечо. Из кустов, возле дороги, высовывалось зелёное рыло бронетранспортёра, с надписью 'ПОЛИЦИЯ' и номером на борту.
Заметив приближающуюся машину, автоматчики остановились, посреди дороги, и замерли в ожидании. Даже на почтенном расстоянии, я ощущал на себе их пристальные взгляды.
— Не переживай, — увидев, что я медленно вжимаюсь в сиденье, Робин немного меня приободрил. — Нормально всё. Стрелять не начали — это уже добрый знак. Значит прорвёмся. Да успокойся, Писатель, шучу я! Сегодня должен один правильный дядька дежурить. Он нас пропустит. У меня всё схвачено, законопачено.
— А если этого дядьки вдруг на месте не окажется?
— Ну тогда мы попали, — Робин улыбнулся.
Один из полицейских вышел вперёд, и, преграждая дорогу, сделал нам знак 'остановиться'. ГАЗель сбавила ход, а затем встала, скрипнув тормозами. Полицейские не спеша приблизились. Тот, что нам сигнализировал, зашёл со стороны водителя.
— Заглуши двигатель!
Робин послушно заглушил мотор, и поздоровался:
— Здоров!
— Гражданин водитель, Вы нарушили границу охраняемой территории. Вы разве не видели знаки — 'Опасная зона' и 'Въезд запрещён'?
— Да хорош, что ли, прикалываться!
— Это что за разговоры? Совсем страх потерял, Макс? Почву под ногами почувствовал? Так я тебя быстро научу вежливости, — полицейский постучал ладонью по своему автомату, а потом вдруг широко улыбнулся, и ответил на рукопожатие Робина.
Я облегчённо вздохнул. 'Наезд' вооружённого полицейского был обычной бравадой.
— Чё ты злой-то такой сегодня, Кирюх? — Робинзон вылез из машины.
— А ты хочешь, чтобы я перед нарушителями реверансы крутил? Наглая твоя морда.
— Да хватит тебе пальцы гнуть. Палыч где?
— Сейчас, погодь, — полицейский вынул рацию из разгрузки, и отвернувшись, что-то в неё пробормотал. Рация нечленораздельно крякнула в ответ.
Второй полицейский, тем временем, вальяжно прошёлся вокруг ГАЗели, и внимательно осмотрел сидящих в ней людей со всех сторон. Мне было немного не по себе, даже не смотря на то, что Робин, вроде бы, держал всё под контролем.
Дверь утыканной антеннами камуфлированной времянки открылась, и появился начальник контрольно-пропускного пункта. Им оказался полный, розовощёкий мужчина с усами, как у Тараса Бульбы. Типичный хохол, только без чуба. Бодро семеня в нашу сторону, он на ходу доедал объёмистый бутерброд с салом. Очевидно, наш приезд оторвал его от трапезы.
— Приятного аппетита, Палыч, — Робин протянул руку.
— Пасиба. Доровеньки, — начальник отправил в рот последний кусок бутерброда, и вытерев руку об штаны, протянул её нашему проводнику.
Они обменялись крепким рукопожатием.
— Вот вечно ты так Максим, як снег на холову!
— Всё, Палыч, последний раз. Честное пионерское.
