Куча окровавленного тряпья на полу лежала неподвижно. Дон Эдуардо положил руку на рычаг ТВ. И, помедлив, осторожно повел рычаг на пять делений, соответствующих пяти суткам. Посреди камеры стоял живой и невредимый Мехельмердер и ошарашенно озирался.
Куртис несколько секунд вглядывался в экран, потом резко сдвинул рычаг на тридцать с чем-то лет назад. Посреди камеры возник голый мальчишка — лохмотья взрослого свалились с его плеч. «Так вот каким ты был»,-подумал Куртис и снова двинул рычажок. На куче тряпья, суча ножками, лежал младенец. И вдруг он так заорал, что Куртис торопливо убрал звук и двинул рычаг вправо. В камере снова появился мальчишка, потом в один миг он превратился в здоровенного рыжего парня, потом стал таким, каким его знал дон Эдуардо, чтоб через секунду рухнуть на пол окровавленной кучей тряпья. Потом куча зашевелилась, поднялся сильно постаревший Мехельмердер, через несколько секунд превратившийся в глубокого старика, обросшего белой проволочной щетиной.
Дон Эдуардо преодолел искушение сразу двинуть рычаг дальше вправо и повел его назад. Так в течение доброго часа он забавлялся, возвращая Мехельмердера в младенчество и доводя до старости. Наконец, это ему наскучило и он резко двинул рычаг вправо. — Камера опустела. Куртис посмотрел на циферблат: стрелка показывала, что бывший Начальник Охраны Тайны благополучно скончался в камере трансформатора времени сто пятьдесят лет назад.
Ровно, не мигая, горели красным светофорным огнем девять индикаторов. Десятый — последний-уже розовел, и цвет его час от часу становился гуще. И густеть ему до того мгновения, когда он покажет полную нагрузку, четыре неполных дня, Н тогда…
Но на этот раз не успел дон Эдуардо помечтать о том, что наступит следом за этим самым «тогда», как звякнул звонок — просил связи Хоррибле. Его звонка Хозяин ждал с минуты на минуту, и хотя Начальник Охраны Тайны позвонил даже раньше, настроение у дона Эдуардо оставалось мрачным, а точнее сказать, и вовсе скверным.
Тремя днями раньше, когда девятый индикатор вот-вот должен был вспыхнуть ярко и ровно, Куртис сидел у пульта, дожидаясь этого радостного мгновения. Мгновения, которое делало осуществление мечты «дядюшки», а теперь и мечты дона Эдуардо, таким близким, что только протяни руку — и ухватишь человечество за горло.
И так хорошо и приятно, радостно было на душе у него от этой мысли, что не хотелось ни о чем больше думать, и дон Эдуардо, не долго размышляя, отключил все каналы связи-чтоб не мешали, не лезли с разными глупостями в такую минуту.
Черт его знает, сколько раз Хоррибле пытался связаться с Хозяином, прежде чем решился на такой шаг. Он, конечно, понял, что Хозяин не хочет почему-то откликаться на вызов, но донесение было столь важным и срочным, что Хоррибле долго ломал голову: в каком случае Хозяин больше разгневается-если он нарушит его покой или если не доложит вовремя? И Начальник Охраны Тайны, так окончательно и не решив для себя этот трудные, и страшный вопрос, все-таки, движимый служебным рвением, нажал рычаг пневмопочты. И через минуту на стол перед разомлевшим от мечтаний Хозяином плюхнулась тоненькая папка с красно-черной полосой по диагонали-знаком сверхсекретности.
Дон Эдуардо, как и ожидал Хоррибле, разозлился. Но привычное, неистребимое уважение к официальному документу заставило бывшего маклера раскрыть папку.
Первые же строки короткого донесения привели его в ярость. Нет, он не успел представить все возможные последствия, он просто инстинктивно ощутил опасность, грозно возникшую за короткими строчками донесения.
Служба Охраны Тайны докладывала, что сегодня-на второй день после акции по очистке третьего и восьмого бараков для размещения свежего набора рук ээсовским патрулем на стене одного из бараков была обнаружена меловая надпись. Фотография прилагалась.
Дон Эдуардо всмотрелся в неровные с раскрошившимися буквами строки, потом сунул фотографию в информарий, и через полминуты, медленно разъяряясь, перечитывал переведенные информарием строки: «Фашизм-это ложь, изрекаемая бандитами. И когда он уйдет в прошлое, у него не будет истории, кроме кровавой истории убийств».
«Сволочь! И еще имел наглость подписаться. Может, из нового набора?»-Хозяин раздраженно швырнул папку на лакированную крышку стола, так что она скользнула к самому краю, вызвал Охрану Тайны…
Через полчаса Хоррибле доложил: проверены все списки, и не только последнего набора. Эрнест Хемингуэй в списках не значится.
— Что дальше?
— Докладываю. Службой САД допрашивается по пятьдесят человек, взятых выборочно из каждой тысячи.
— Не мало ли? — вслух подумал дон Эдуардо и добавил: — Ладно, только пусть поторопятся…
В глубине души дон Эдуардо очень надеялся, что заботливо собранное им из газет досье поможет садистам вытащить из допрашиваемых все, что нужно. Как-никак, в досье были собраны не только старые, давно зарекомендовавшие себя способы, но и новейшие, можно сказать прогрессивные, методы-плод неусыпных стараний и практиков и теоретиков пыточного искусства.
И вот сейчас звякнул звонок, которого Хозяин ждал с понятным нетерпением.
— Ну, что у вас?-бросил он, едва на экране возник Хоррибле.
Тот, едва скрывая страх, промямлил:
— Докладываю. Ни от одного из допрошенных признания не получено…
Хоррибле умолк, напряженно ожидая реакции Хозяина. А тот молчал-был ошеломлен неудачей. Но, чтобы скрыть внезапную растерянность даже от самого себя, он встрепенулся и, хрипнув, приказал:
— Начальника САД разжаловать в унтер-надзиратели. Подберите кого-нибудь побойчее.
Хоррибле умолк, напряженно ожидая реакции обрушившись, раздавил другого, и отчеканив: — Слушаю и повинуюсь! — тут же потянулся к одной из кнопок.
А Куртис тем временем лихорадочно размышлял: что делать? А вдруг кто-нибудь из этих подонков-скажем, тот, что измарал намеками стену барака, или другой, — оборвет какой-нибудь проводок или что-то еще сделает… — тогда псу под хвост и мечта, и власть, и все, что уже подготовлено столькими трудами?
Он покосился на индикатор: тот заметно покраснел, розовый цвет уступил место алому. ; «А что, если?..»-вдруг взорвалась догадка, но дон Эдуардо сдержал вспыхнувшую надежду, лихорадочно нащупывая кнопку вызова технического отдела Элиты Элиты.
— Слушаю и повинуюсь! — вскочил дежурный техник — ээсовец, когда на экране перед ним возникло лицо Хозяина.
— Потребность в рабочей силе для зарядки десятого блока. Быстро!
