Она покачала головой.
– Это был мой долг. Я поклялась, что опасности нет. Я не должна была пропустить нарушителя.
— Отстраняю вас от работы до конца расследования дела.
— Спасибо.
Она сидела в отсеке и смотрела, как сияющее облако частиц, которое было кораблем, рассеивается в темноте наступающей ночи.
Вспомнив некоторые фразы, которые произносили на похоронах одного из ее прадедушек, он прошептала:
– Прах к праху. Земля к земле.
22 августа 3002 года н.э.
Вердан удовлетворил просьбу Марипозы и предоставил ей длительный отпуск. Ей потребовалось двадцать шесть месяцев и три пересадки с корабля на корабль, чтобы добраться до Иеровоама. Отца Купера, Первого Старейшину, удивила ее просьба о встрече, но он согласился.
— Мой сын упоминал о вас, – сказал он, провожая ее в свой кабинет. – Мы получили письма только после его смерти, разумеется. Он сказал, что вы ему очень помогли, и я благодарю вас. – Он жестом пригласил гостью сесть, потом сам уселся за большой письменный стол, сделанный из материала, похожего на настоящее дерево.
— Вижу, вы уже осведомлены о его гибели, – сказала Марипоза. Она обрадовалась, что ей не придется сообщать ему эту новость.
— Да. Дипломатический корпус Объединенных Миров поставил нас в известность. – Он улыбнулся. – Они пытаются убедить нас подписать мирный договор. Наверное, это будет наследием моего сына, пусть даже ему не удалось осуществить свою истинную миссию.
Марипоза покачала головой.
– Но он ее осуществил. Поэтому я здесь. Чтобы объяснить. Первый Старейшина нахмурился.
– Но мне сказали, что его корабль был уничтожен раньше, чем смог приземлиться.
Марипоза достала из сумочки блокнот и настроила его на воспроизведение последнего разговора с Купером.
Когда запись закончилась, Старейшина откинулся на спинку кресла.
– А затем корабль был уничтожен…
– Да. Это сделала я, с помощью лазера. – Марипоза затаила дыхание, надеясь, что Старейшина интерпретирует послание Купера так же, как она тогда.
Он резко подался вперед и уставился на нее. Их глаза встретились.
– Значит, лазер уничтожил корабль раньше, чем его выбросили из земной атмосферы? – спросил он.
– Да.
После долгих мгновений молчания Первый Старейшина вздохнул.
– Именно этого хотел Шеар-ясув. Благодарю вас.
Она не знала, что сказать человеку, который только что поблагодарил ее за убийство своего сына. Поэтому просто смотрела в пол. По крайней мере, она получила ответ на свой вопрос.
– Я сообщу народу, что Шеар-ясув выполнил то, для чего был рожден. Однако я не стану упоминать о вашей роли: некоторые, в отличие от меня, могут истолковать все превратно.
– Меня это устраивает, – заверила Марипоза.
— Есть еще что-нибудь, о чем вы бы хотели рассказать? Она покачала головой.
— Но я вам кое-что привезла. – Она сунула руку в сумочку.
* * *
В центре города Иеровоам расположено Священное кладбище, на котором погребены только праведники. В самой сердцевине кладбища стоит мавзолей, где прежде покоился прах основателей колонии.
И хотя прежние обитатели его вернулись на планету своего рождения, мавзолей не пустует. В его центре, на почетном месте, стоит мраморный пьедестал. На камне выбита надпись: «Шеар-ясув Купер. Родился 3 апреля 2961 года – Умер 31 декабря 2999 года».
На пьедестале, запаянная в сверхпрочное стекло в ожидании грядущего воскрешения из мертвых, хранится ампула с кровью.
* * *
Достоин венной славы тот, Кто смерть принять готов За храм своих богов, За прах своих отцов…
«Гораций». Томас Бабингтон Маколей.
Перевела с английского Назира ИБРАГИМОВА
© Eric James Stone. The Ashes of His Fathers.2008. Печатается с разрешения автора. Рассказ впервые опубликован в журнале «Analog» в 2008 г.
Фергюс Гвинплейн МАКИНТАЙР. НАОБУМ
На следующий день
Сутра ко мне заявился один из щелкунов. В 09:17 я услышал, как он скребется возле люка. Через комлинк я велел ему убрать свою жучью задницу подальше от шлюза моего биокупола. Та смесь азота и кислорода, что циркулирует внутри купола, почти не отличается от атмосферы этой планеты, но мне просто не хочется дышать одними молекулами с этими гнусными насекомыми. Я обновил воздух в шлюзе и вышел наружу – узнать, что нужно этому щелкуну. Хотя я и так знаю.
Для меня все щелкуны одинаковы. Дьявол, да они и на самом деле одинаковые! У этого передние конечности были слегка длиннее стандарта, а в пятнистом узоре на роговом клюве сквозило чуть больше желтизны и меньше зелени, чем обычно. Ну да все равно, без разницы. Он был на голову выше меня, так ведь все щелкуны во взрослой стадии на голову выше меня. Здоровенные, гады… Выйдя за пределы своего жилища, я сделал знак щелкуну, чтобы тот встал прямо на задних трех парах ног. После этого я взглянул на экран сканера, где высветился рост пришельца.
Нынешний щелкун был на три сантиметра выше вчерашнего и на два сантиметра ниже той особи, которая являлась ко мне позавчера. Как будто это что-то меняет. Может, это одно и то же насекомое, просто в какие-то дни оно сутулится меньше, а в другие – больше.
Я заковылял к нему, нисколько не стараясь скрыть разнокалиберность своих ног. Положив то, что осталось от моей правой руки, на лоб, я отбросил со лба то, что осталось от моих волос, чтобы линзообразные глаза щелкуна смогли хорошенько разглядеть два извилистых шрама над бровями – там, где раньше в мой череп вставлялись импланты Роя. Щелкун наверняка заметил шрамы, но и глазом не моргнул. Эти щелкуны – весьма моргоустойчивые ребята.
— Чем могу служить? – с сарказмом поинтересовался я. Раньше, разговаривая с щелкунами, я старался не выдавать своих чувств, но потом плюнул на это дело. Похоже, они все равно не различают интонаций.
— Я здесь, чтобы просить для одолжения, – прострекотал этот жуткий жук с этой своей нечеловеческой грамматикой и нью-джер-сийским выговором. Стрекот исходил из его жвал, а затем, с пятисекундной задержкой, из висящего на груди медальона-переводчика раздавался синтеголос. У всех щелкунов нью-джерсийский говор. Просто первым человеком, которому они взломали мозг, был парень из Секокуса, и они взяли его голосовые характеристики в качестве образца. Так что щелкуны не только выглядели одинаково, вдобавок они еще и говорили голосом одного и того же мертвеца. Из Нью-Джерси.
