Талискер чувствовал себя никому не нужным. День прошел под знаком суеты и паники, хотя впереди воинов ожидала битва. После речи тана он отыскал Уну, которая помогала тетушке и кузинам готовиться к бегству.
- Ты должна идти с ними, - попытался он убедить девушку. - Будет жуткое кровопролитие.
- Нет, - покачала головой Уна. - Здесь пригодится мое искусство целителя.
- Ты храбрая женщина, - проговорил Талискер.
- Не храбрее простых воинов. И боюсь больше, поскольку знаю, что нас ждет.
Он подошел к ней, желая обнять, но она оттолкнула его.
- Тебе что, заняться нечем?
- Уна...
Она посмотрела на него уже спокойнее.
- Уйди, Дункан. Просто уйди. Встретимся позже.
Талискер поцеловал ее руку.
- Непременно.
Теперь, глядя на темнеющее вечернее небо, он не был так уверен в себе. Талискер считал себя трусом - в тюрьме он сумел добиться определенного уважения и мог постоять за себя, когда надо, чему свидетельство - тонкий белый шрам от левого уха до скулы, но никогда не лез на рожон. Только защищался. Его передергивало при воспоминании о смерти Даррага, как голова, отсеченная мечом Малки, покатилась по земле. Мгновение назад молодой воин был жив - дышал, думал, говорил, - и р-раз - на земле лежит окровавленный труп.
Ветер крепчал. Флаг с гербом Фергуса хлопал, как парус. На той стороне озера сквозь сумрак виднелись черные собаки, и кто знал, что кроется за стеной деревьев?
- Талискер...
Он обернулся. По лестнице поднимался Чаплин, держа в руках два дымящихся кубка.
- Малки попросил отнести тебе горячего меда. Тан распорядился налить каждому воину.
Талискер принял кубок. Казалось, Чаплин хочет что-то сказать, но не решается.
- Спасибо, Алессандро.
- Не за что.
- Слушай, завтра мы можем умереть. Почему бы не забыть про знаменитого инспектора Чаплина, поймавшего ужасного преступника? - спокойно спросил Талискер. - В конце концов, здесь я вне твоей юрисдикции.
- Неужели ты думал, что меня волнует дурацкое повышение по службе? Я исполнял свой долг. Упрятал тебя за решетку. Ты вышел всего неделю назад, и снова начались убийства.
- Но то было в Эдинбурге.
- Не важно, - отрезал Чаплин.
- Значит, ты видишь во мне только убийцу?
- А больше и видеть нечего. - Алессандро сделал хороший глоток из кубка.
- Оглянись вокруг, ради всего святого! - воскликнул Талискер. - Завтра мы все будем трупами или убийцами.
- Эти твари... не в счет. Считаются только люди. Так что... береги спину.
Пламя факелов плясало на порывистом ветру и так громко шипело, что сначала Дункан решил, что ослышался.
- Что? Что ты сказал? Вернись, ублю...
Чаплин остановился перед Талискером и заговорил. От него пахло медом.
- Хочешь услышать, что я о тебе думаю? Полезно поразмыслить об этом в ночь перед битвой!.. Я не могу глядеть на тебя, не вспоминая Диану. Глупо, правда? Поэтому я тебя и ненавижу. Остальное ерунда. На других жертв мне наплевать - я их не знал. Не с лучшей стороны меня показывает, верно? - Он отступил на шаг, удивленный вырвавшимся признанием, и слегка покачнулся. Диана... Она была моей... - Чаплин попытался отхлебнуть из кубка, но тот уже опустел.
- Алессандро, - тихо проговорил Талискер. - Я не убивал Диану. Она погибла в автокатастрофе.
Лицо Чаплина исказила гримаса ярости.
- А вот и убил - может, не своими руками, как остальных девушек, но убийца все равно ты. - Он попятился к лестнице. - Порой мне смотреть на тебя тошно... и плевать, что говорит Малки, ты все равно виновен в тех смертях.
- Нет. Чаплин, давай оставим эти глупости.
Чаплин задумался.
- Не могу, - сказал он наконец. Талискер заглянул в свой кубок.
- Ты пытался убить меня... Намерен продолжить в том же духе?
- Пока не знаю.
- Будешь и дальше носить пальто наизнанку? Все равно ты похож на полицейского.
Зарядил мелкий дождь, и факелы шипели. Когда Талискер снова поднял взгляд, он увидел, что Чаплин ушел. Еще раз взглянув на озеро, Дункан допил свой почти остывший мед. Вообще-то ненависть Алессандро должна была оставлять его безучастным, но она воплощала все самое ужасное и унизительное в прежней жизни. И полицейский принес ее с собой в Сутру...
- Кира, любовь моя, ты меня слышишь?
Дочь тана ждала его в тиши между сном и явью, между жизнью и смертью. Сквозь тьму окружавшей ее пустоты доносились голоса мертвых, горестные вопли и детский смех.
- Кира?
На сей раз голос был куда ближе.
- Корвус? - прошептала девушка ледяными губами. - Это ты? Ты мне нужен. Пожалуйста, приди.
Снова настала почти непереносимая тишина. Она хотела бежать, но не могла двинуться с места.
- Пожалуйста, помоги мне...
- Я бы рад, но не в силах.
- Почему?
- Ты должна впустить меня. Я должен оказаться рядом с тобой физически.
- Там, в свете?
- Да.
- А ты не причинишь мне боль?
- Ни за что, любовь моя. Я просто тебя испытывал. Посмотри сама.
Кира открыла глаза и увидела, что цела и невредима. Она поднялась и закружилась в танце. Тонкая полотняная ночная рубашка раздувалась, как парус. Тепло коснулось пальчиков ее ног и медленно поднялось к животу. Вспомнив семя, покоящееся там, она провела по животу руками и рассмеялась.
- Корвус, знаешь, я понесла...
- Да, - коротко и нетерпеливо выговорил он, и Кира пошатнулась, как от пощечины. - Я хотел сказать, что мне не терпится оказаться рядом с тобой и малышом. Это будет мальчик.
Она снова рассмеялась.
- Что я должна сделать, мой господин?
- Впусти меня, Кира. Впусти меня в свет.
Улла вернулась к изголовью Киры. Сеаннах предупредил ее, что нужно быть особенно бдительной после наступления темноты, когда силы хаоса почти необоримы. Наверное, Корвус днем копит силы, а ночью придет мучить свою жертву.
Кира, похоже, не шелохнулась с тех пор, как Улла оставила ее. Лицо было таким же бледным; руки сложены на груди, как у мертвой. Но травы и цветы лежали на полу, будто сестра вставала и разбросала их.
Свет факелов падал на ветки лаванды, и ее аромат слегка заглушал запах смерти, витавший в комнате. Улла не заметила земли в ногах у сестры.
Битва началась на рассвете.
ГЛАВА 10
Всю ночь воины обсуждали, могут ли черные псы плавать, неся на спинах своих хозяев-демонов. Или коранниды построят плоты?
С первым лучом солнца собаки дружно поднялись и пошли по водам озера.
Малки разбудил Талискера. Первое, что тот услышал, были проклятия и крики ужаса.
- Пойдем, тебе надо это видеть, - мрачно сказал горец.
Они отправились на укрепления и увидели, что первые псы уже добрались до пристани и вспрыгнули на нее, легко оттолкнувшись от воды. Розовый свет солнца падал на блестящие черные шкуры. За ними огромными прыжками последовали остальные, постепенно заполняя собой все пространство перед городскими стенами.
