Проводница не ответила. Она вновь отвернулась, продолжая медленно идти вперед. Руку при этом она не разжала. Нестор ощущал себя дрессированным слоненком, которого погонщица ведет за хобот. Наконец спутница спросила:
— Почему ты один? Почему в чужом доме?
— Жена выгнала, — честно признался Нестор.
— За что? — Зоенька совсем не удивилась.
— Я изменился, стал другим. Пока еще не научился соответствовать…
— А она научилась соответствовать?
— Чему? — не понял Нестор.
— Не чему, а кому, — Зоенька говорила легко и весело. — Тебе. Своему мужчине.
— Ну, она же не изменилась. Она осталась такой же, как была.
— А ты изменился?
— Ну, я же теперь Наг.
— А был?
— А был человеком.
— Мужчиной? — уточнила собеседница.
— Ну, да, мужчиной.
Зоенька неожиданно рассмеялась и вдруг сказала по-английски:
— He was a real man and a real man.
— Что это значит? — не смог сразу разобрать Нестор.
— «Он был настоящим человеком и настоящим мужчиной», — перевела Зоенька. — Или наоборот: мужчиной и человеком. Или человеком-человеком. Или мужчиной-мужчиной. Какое это имеет значение для носителя английского языка? Тем более в условиях современного толерантного дискурса? — И она снова рассмеялась.
Потом стихла, стала почти серьезной. Важно спросила:
— А что в тебе изменилось?
— Ну, — Нестор даже не нашелся так сразу. — Все же изменилось. Вообще все. Перевоплощение, Раджас, Наставник, ты…
— А раньше в твоей жизни не было алкогольных перевоплощений? Особых мест, куда ты ходил сам, без жены? Не было знакомых, которых ты ей не стремился представить? Не было других женщин, наконец?
— Зеленых — не было, — мгновенно сорвалось у Нестора. Зоенька вежливо улыбнулась.
— Так что же изменилось, мой милый Наг? — настойчиво попыталась добиться ответа.
— Выходит, ничего, — согласился Нестор.
— Выходит, ничего, — подвела итог змейка и разжала руку. — Смотри, мы почти пришли.
Перед ними возвышалось нечто небывалое. Они запрокинули головы, но даже так не смогли увидеть вершины. А ведь до основания этого фантастического явления оставалось еще несколько километров.
— Что это? — почему-то прошептал Нестор.
— А сам как думаешь? — так же прошептала Зоенька.
— Дерево, — Нестор сомневался. — Или скала?
— Дерево, — кивнула спутница. — И скала.
— Как это? — переспросил Нестор.
— Вот ты же человек?
— Человек.
— И Наг?
— Я понял, не нужно дальше.
Нечто темное, невиданное и немыслимое вырастало не просто из почвы — из самой тверди, из Земли, и тянулось к Солнцу. Казалось, что Солнце само является частью, сияющим навершием этой могучей оси, как и Земля — ее основанием.
— Это Белый Ясень, — пояснила Зоенька. — Или Белая Полярная гора. У него — или у нее — много имен. Скандинавы называют его Иггдрассиль, а греки — Олимп; эрзяне говорят Эчке Тумо, а персы говорили Дамаванд. У казахов дерево известно по именем Байтерек, а японцы так видят Фудзи. В христианстве — это гора Арарат или Синай. В иудаизме — дерево Мекабциэль, у мусульман — Сидрат аль-мунтаха. В Древнем Иране так представляли гору Хара, а для индусов это и гора Сумеру, и дерево Ашваттха. Ты же славянин?
— Он самый, — подтвердил Нестор.
— Значит, для тебя это будет Алатырь.
— Мы на острове Буяне? — не поверил Нестор.
— А где же еще? — искренне удивилась Зоенька.
— А где кисельные реки? — Он все еще пытался перевести разговор в шутку.
— А на какой улице ты сейчас живешь? — вдруг озадачила Нестора неожиданным вопросом девушка-змейка.
«Действительно, Кисельная, 8», — вспомнил Нестор.
— То-то, — улыбнулась Зоенька, как бы услышав его мысли. — А я буду вместо змеи Гарафены.
Она грациозно изогнулась и стала вещать дурашливым голосом:
— Я инорокая змея Гарафена, огненная Скоропея, лежу на руне, а руно на златом камне под липовым кустом у Белого Ясеня, который не наг, не одет! А ты путник — и Наг, и не одет. Ответишь на мои вопросы — пойдешь к Алатырю счастья искать.
— А если не отвечу? — подыграл Нестор.
— Тогда зат…аю тебя до смерти! — радостно взвизгнула змейка и ринулась на своего спутника, опрокинув его на спину.
Жесткая трава царапала кожу, холодные комья вспаханной кем-то и зачем-то земли давили под лопатку и в поясницу. Но менять позу было бессмысленно — Зоенька действительно сильно соскучилась, ее напор был агрессивен и необорим. Не было сил тянуть и держаться — уже через несколько минут они лежали на траве, мокрые — несмотря на осеннюю свежесть, уставшие и счастливые.
— Что такое «инорокая»? — спросил Нестор негромко.
— Гарафена — это страж, Дракон. Любой Дракон, тем более страж, имеет, как и мы с тобой, две ипостаси, две судьбы, два рока. Один из этих «роков» — иной. Вот и получается, что каждый из нас — инорокий. А еще «ино» — означает «один, единственный» по-гречески. Получается, что Гарафена с такой судьбой — одна, единственная. Роковая она. А еще зверь такой есть — инорок, он же индрик, всем зверям зверь. Так мамонта раньше называли. Тоже роковой, наверное.
— Ты у меня роковая, — подольстился Нестор.
— Не ври! — улыбнулась змейка. — Просто я нужна тебе сейчас.
— Нужна, — согласился Нестор. — Скажи, Алатырь действительно приносит счастье? Сегодня я готов в это поверить.
— Подхалим! — Зоенька шутливо и звонко хлопнула его по голой ягодице. — Кто знает? Все индивидуально. Он вроде есть, и его вроде нет. С одной стороны — это основа нашего существования, с другой — всего лишь метафора, знак, сигилла. Белый Ясень олицетворяет миры Трилоки.
— Тамас, Раджас и Саттва?
— Именно. Корни, ствол и крона. Первобытные, хтонические страхи, которые питают активную жизненную энергию, которая, в свою очередь, расцветает чистым светом — умиротворенной гармонией. Тамас, Раджас и Саттва, — повторила Зоенька.
— А где Взвесь? — Нестор глянул на Алатырь-Ашваттху с интересом.
— Тссс! — испуганно, как-то совсем по-змеиному зашипела Зоенька. — Растревожишь!
— Кого? — Нестор посмотрел на Белый Ясень повнимательнее.
Дерево-скала ближе к Солнцу, там, где должна была раскинуться необъятными ветвями величественная крона, было увешано какими-то вздувшимися пузырчатыми бурдюками. Это могли быть как плоды Мирового Дерева, так и…
— Это и есть Взвесь? — вдруг догадался Нестор. — Вернее, Взвеси! Какая же из них наша?
— Я же просила! — обреченно всхлипнула Зоенька. — Не произноси это слово! — Потом прислушалась и вскочила на ноги. — Бежим!
