Встречая гостей, Камышин поворчал, что его отвлекают от творчества. Однако в глубине души был рад появлению новых лиц, в особенности симпатичного женского. Быстро освоившись, Надира взялась готовить мужчинам ужин. А в это время в двери особняка уже снова стучали.
…Истории Сидорина и Николая походили друг на друга как оригинал на зеркальное отображение. Николай утверждал, что когда он отошел в кусты по малой нужде, со стороны реки появились какие-то типы с черными повязками на рукавах и стали рвать палатки и громить аппаратуру. Все они были вооружены и время от времени палили по кустам и в воздух. Сидорин в это время куда-то исчез. Довершив разгром лагеря, погромщики ушли, оставив несколько человек в засаде.
Выждав некоторое время, Николай под защитой кустов переместился подальше от лагеря, вплавь перебрался через Безымянку и побежал к дороге. Он надеялся встретить и предупредить Хрустова и командора о пожидавшей их засаде. Однако, сначала он догнал живого и невредимого Сидорина. Тот удивился ничуть не меньше и поведал историю прямо противоположную. В ней уже Николай куда-то пропал, а Сидорин из кустов наблюдал за погромом. Оспаривая свою правоту, Колька чуть было не сцепился со старшим товарищем. На счастье, навстречу им из сгущавшихся сумерек вынырнул Семигорцев. Он быстро охладил спорщиков, и, узнав о разгроме лагеря, принял решение перебазироваться на Большие Выселки.
Всем этим несовпадениям Хрустов уже перестал удивляться. Однако, история, рассказанная самим Семигорцевым, повергла его в шок. По этой версии, возвращаясь от Новомирова, он все-таки попал под грузовик, и от удара потерял сознание. С помощью двух старушек командор дотащил его обмякшее тело до грухаревского медпункта. Когда Хрустов начал подавать признаки жизни, командор оставил его на попечение фельдшера и побежал в лагерь. Теперь он уже окончательно принял решение. Они погрузят вещи на брошенный возле их лагеря грузовик. Отправляясь смотреть закидушки, водитель оставил на сидение ключи, так что можно будет завести машину, и по объездной дороге попробовать добраться до Глухаревки. Там они заберут Хрустова, и будут пробиваться на "Большую Землю". Планам, как известно не суждено было сбыться. Все за исключением Хрустов оказались гостями писательского особняка.
Хрустова на общем совете было решено забрать на следующее утро. Но когда спасательная экспедиция уже собиралась выходить, аномалия преподнесла еще один сюрприз. Заработал много лет молчавший телефон. Пьяный голос фельдшера сообщил, что больной почувствовал себя лучше и покинул стационар в неизвестном направлении. Не зная как отнестись к этой информации, командор отложил поход и отправил послание по "сквозняковой почте". Этот оригинальный вид связи хорошо зарекомендовал себя в аномальных зонах. С произнесением ритуальных пожеланий письмо просто отпускалось на ветер. В девяноста случаях из ста оно находило адресата, причем весьма неожиданным образом.
В этой истории Хрустов готов был признать только получение им письма. Остальным фактам он просто отказался поверить и даже почувствовал возмущение. У него хотели украсть целый кусок жизни, причем прожитый ярко и насыщенно. Бурная ночь в объятиях поселковой Цирцеи, странствия по блуждающим ландшафтам, героический прорыв сквозь лес-призрак – вся эта одиссея стала уже частью его биографии. И он вовсе не собирался признавать ее бредом на койке в глухаревском медпункте. Уподобившись Николаю, он в весьма грубой форме стал отстаивать свою версию, но Семигрцев быстро осадил стажера.
– Антон Петрович, вы же массу отчетов перечитали, прежде чем сюда приехать! Первое правило аномалии – действительность, которую видишь, в показаниях других свидетелей может выглядеть совершенно иначе. И каждая из версий имеет право на существование. Поэтому не надо ни обижаться, ни считать других лжецами!
Устыдившись, Хрустов замолчал. Однако обиду все-таки затаил. Слишком уж часто председатель клуба расставлял все и всех по своим местам, и подспудно против этого копилось раздражение.
Призраки старого особняка.
За отсутствием большого стола обедать сели по-восточному, свернув ноги калачиком. Надира приготовила макароны с тушенкой, приправив все это острым соусом. Несколько баночек специй с ее далекой солнечной родины в свое время были подарены Новомирову. Теперь же они пополнили запасы камышинской цитадели и удачно скрасили походное меню.
На еду мужчины накинулись с жадностью. То и дело звучали похвалы в адрес поварихи. Новомиров, выполнявший в это время роль часового, бросал со своего поста ревнивые взгляды. И, надо сказать, причины для беспокойства у него были. Единственная женщина в мужском сообществе вызывала слишком уж повышенный интерес. Простодушная похвала Смирнова чередовалась с грубоватыми шуточками Николая, пламенными взглядами Хрустова и утонченными комплиментами Камышина. Величественно восседая рядом с гостьей, писатель демонстрировал отточенный, хотя и немного старомодный, стиль опытного сердцееда. Как и подобает дочери востока, Надира слушала, опустив глаза. Вряд ли она могла по достоинству оценить изящество оборотов русской речи. Но женщины многое понимают и без слов. Легкий румянец и дрожание ресниц выдавали, что всеобщее внимание ей льстит. Пожалуй, только один Семигорцев не записался в общий хор поклонников, и держался с девушкой по-приятельски, на правах старшего товарища. Не забывал он и о своих обязанностях командора, и за обедом прочел краткую лекцию о сложившейся обстановке.
Последние события окончательно привели командора к выводу, что аномалия вошла в состояние необратимой трансформации. Конечным результатом этого процесса должен стать полный отрыв от остального мира. На жаргоне аномальщиков это называлось закукливанием. Вспышки насилия, эпидемия страха и массовой исход обитателей – характерные черты переходного процесса. Погромщики с черными повязками – любо искаженная проекция прошлого, либо, наоборот, представители новой эфемерной власти. По мере развития событий они и сама эта власть просто исчезнут. Наступит относительное затишье. Правда, покой этот будет сродни кладбищенскому. Жизнь в пределах аномальной зоны будет затухать. Точнее переходить в какие-то совершенно иные формы. Пройдет год, а может лишь несколько месяцев или даже недель, и Глухаревка вместе с Большими и Малыми Выселками окончательно исчезнет для остального мира. Только у жителей соседних деревень останутся поверья о заколдованном или проклятом месте, куда без особой нужды лучше не заходить. А если через территорию бывшей аномалии когда-нибудь проложат железную дорогу или автостраду, количество аварий и несчастных случаев на этом участке быстро превысит среднестатистические показатели.
