Проверяя, хорошо ли пристегнуты ремни, он переходит от одного к другому, защелкивает замки, которыми фиксируются ремни. Нажим тугих ремней.
Барри. А как мы их отстегнем?
Сотрудник «СТ». Во время полета они будут на замке. После посадки вас освободят.
Он идет к люку, небрежно прикладывает руку к берету.
Сотрудник «СТ». Удачного полета, ребята.
Люк захлопывается. Немного спустя по корпусу ракеты проходит легкая дрожь-видимо, их везут по рельсам, в иллюминаторах видно только серое небо.
Барри. Сколько продлится полет?
Сосед справа поворачивает к нему голову.
Браш. Ты что, первый раз?
Барри. Да.
Браш. Сколько продлится полет? Трудно сказать… Смотря куда нас отправят.
Барри. А что, посадочных площадок несколько?
Теперь и сосед слева поворачивается и с удивлением смотрит на него.
Джо. Похоже, ты, парень, влез в это дело очертя голову! Сбежал, поди, откуда-нибудь?
Браш. Все дело в том, куда нас отправят. Может, в рай, может, в ад. Я уж не в одном жутком месте побывал.
Джо. Я тоже, старик. Вспоминать неохота. Острова южных морей — вот это бы по мне. Кокосовое молоко, пальмовое вино. Смуглые девчонки с цветами в волосах…
Барри. Смуглые девчонки? На Сириусе?
Браш. Жди сюрприза, парень. В свое время все узнаешь.
Вибрация металлических колес по рельсам. Опять толчок — остановка. Кресла автоматически занимают противоперегрузочное положение; шестеро мужчин лежат в них, спиной к движению.
Голос из динамика. Десятисекундная готовность. Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один-старт!
Корпус ракеты содрогается, иллюминаторы разом затягивает грязно-бурый дым. Потом перегрузка вдавливает их в кресла, секунду-другую в иллюминаторах мелькает белый свет, затем снаружи воцаряется тьма… Рев двигателей и свист воздуха. Ракета пробивает атмосферу. Мало-помалу наружные шумы стихают, свист прекращается, только глухой рокот сотрясает кабину. Перегрузка на пределе терпимого. Барри едва не теряет сознание. Вдобавок еще и тошнотворная вибрация, временами ракета содрогается так, что беспомощных людей швыряет в ремнях из стороны в сторону. Затем вдруг снова возникает свистящий звук, громкость его нарастает, кажется, барабанные перепонки вот-вот лопнут.
Тормозной маневр, шестерка висит в ремнях. Быстрая смена ускорения. Свист становится все тише, но рев двигателей не умолкает.
В иллюминаторах мало-помалу светлеет… Неожиданно ракета резко разворачивается. Мужчины снова прижаты к креслам. И опять за стеклами черные космы дыма, временами подцвеченные снопами искр. Последний резкий толчок-посадка. Кресла автоматически занимают нормальное положение. Все шестеро заметно возбуждены. Тянут шеи, выглядывают в иллюминаторы, стараясь хоть что-то рассмотреть.
Браш. Небо серое — не нравится мне это.
Джо. Да не каркай ты! Может, тут вечер или раннее утро!
Тихий шорох, свистящий вой. Люди опасливо переглядываются.
Барри. Что это?
Браш. Черт побери, мне это не нравится.
Барри. Да что же это?!
Браш (покорно). Неужто не отгадал? Пурга это, мой мальчик. Нет, надо же, такое невезенье!
РАННЕЕ УТРО РАКЕТНАЯ БАЗА
Люк открывается, входят двое в военной форме. Вместе с ними внутрь врывается ветер, а с ветром-снежинки. У одного из пришедших на воротнике черная сержантская выпушка. Младший — без знаков различия, но по сигнальному свистку, который висит у него на шее, можно определить, что это начальник караула. Сержант даже и не собирается помочь им выбраться из ремней. Он развязывает шарф, сплевывает на пол.
Сержант. Ну и вонища! (Своему спутнику.) Опять недурная коллекция редких птичек! (Громче, шестерым новоприбывшим.) Лучше скажу сразу: тут с вами цацкаться не будут! Начнете прекословить-в кутузку, и вся недолга! Сутки без пищи, в холодной. Так что думайте сами. (Опять спутнику.) Отстегни их, Колли! Человек со свистком выполняет приказ. Ключом отпирает замки ремней, можно наконец встать, выпрямиться. Тянущая боль в мышцах и суставах.
Сержант. Веселей, ребята, берите вещички. Напоследок, перед выходом, скажу вам еще одно: я-сержант Келлер, командир одиннадцатого поста, куда вас прислали как пополнение. Так вот, парни, если кто из вас думает, что со мной можно шутки шутить, предупреждаю: мигом ребер недосчитаетесь.
Он тщательно укутывает шею шарфом, надвигает поглубже шапку и через люк выходит наружу.
Люди спускаются по трапу, который подогнали к ракете. Крепкий студеный ветер набрасывается на них, они с трудом удерживают равновесие. Через несколько секунд все уже промерзли насквозь.
Нестерпимый холод.
Дрожа они бредут по неровной площадке ракетодрома, входят в барак. Им выдают теплую одежду, шапки, сапоги, оружие. Воет ветер, то громче, то тише.
Два гусеничных автомобиля ползут по голой равнине. Растительности мало, лишь изредка-хилый кустарник; почва раскисшая, вместо дороги проложенные вкривь и вкось, наполненные водой колеи. Хмурое, затянутое тучами небо, по временам шквалы дождя и снега. В углублениях почвы тоже лежит еще льдистый, грязный снег. Тряска-сиденья без пружин.
Барри и еще двое парней сидят на железном ящике во второй машине. От ветра они защищены, но совершенно закоченели. Растирают руки, кутаются в шинели.
Озноб, холод, пробирающий до костей. Парни те же самые, что были спутниками Барри в ракете.
Джо. Вот хреновина! А я-то намылился в южные моря.
Водитель на миг оборачивается. Это Колли.
Колли. Чего скулишь? Вам, считай, повезло: дело к весне!
Он показывает вперед. Словно в подтверждение его слов, тучи разошлись, открыв клочок голубого неба. Солнце заглядывает в машину, резко высвечивает контуры рельефа, снежные поля вспыхивают ослепительным блеском, впадины тонут в черной тени. Края туч нежно розовеют, над горизонтом клубится серо-желтый туман.
И снова завыванья ветра.
Тучи смыкаются, пурга швыряет в узкие окна ледяную крупу.
Барри. Что же все это означает?
Он обращается к тому, что постарше и, судя по всему, опытнее.
Браш. Какое-то время нам придется быть вместе. Зовите меня Браш.
Барри. А меня — Барри.
Джо. А я-Джо.
Браш. На первый раз трудненько тебе будет, Барри…
Джо (перебивая)…да и потом не лучше!
Браш (решительно). Объяснять тут особо нечего. Сам знаешь, мы должны защищать захваченную территорию.
Барри. Какую еще захваченную территорию? Разве мы не на Сириусе?
