Какой-то уютный домик на берегу искусственного пруда, обрамленного камнями, появился внезапно из-за деревьев.
– Я говорю на меж-языке. Немного, – слукавила на всякий случай Мета.
– Вот и прекрасно, – сказал охранник, коротко хрюкнув. – Этот тоже говорит. Немного. Пообщаетесь.
Мета не поняла, о ком и о чем речь, но предпочла воздержаться от вопроса.
А охранник продолжил:
– Иди к нему вот в этот дом. Поняла? А у нас еще полно таких, как ты? Кстати, не вздумай убежать куда-нибудь. Здесь стреляют. Ты в первый раз, наверно?
Мета неопределенно кивнула.
Они все трое уже стояли на пороге, и ее разговорчивый спутник крикнул что-то непонятное в окно домика, находившееся слева от двери. Какое-то смешное слово вроде «руруху». Возможно, это было имя, потому что охранник добавил на меж-языке:
– Мы привели тебе самку.
Мета даже не сразу поняла, что это про нее, а когда поняла, ей было проще счесть, будто она ослышалась. Или… Может это быть слово на каком-нибудь чужом языке? И означает оно в таком случае нечто совсем другое.
Ее размышления были прерваны, так как оба охранника, отойдя на несколько шагов, вдруг остановились, и по инерции общаясь на меж-языке, обсудили крайне интересный вопрос.
– А может ее надо было вести прямо в главный каземат султана Азбая, где сидит этот бесноватый фруктовик, которого только что поймали?
– Нет, нет! – ответил другой уверенно. – Я точно помню: именно сюда, к чокнутому.
И вскоре их шаги затихли вдали.
Велико оказалось искушение сразу пойти разыскивать главный каземат султана, но это было бы неправильно во всех смыслах. И даже опасно. Мета (в который уж раз?) подчинилась голосу разума. Все-таки здесь ее ждали, а значит, именно здесь и удастся что-нибудь выяснить. Тем более, раз ее так запросто оставили одну, вряд ли готовится какая-нибудь страшная экзекуция. Скорее всего, ее просто привели к кому-то для развлечения, словно гетейшу или партизанку. Честно признаться, она плохо помнила, как звали подобных женщин в древности. А в общем, нетрудно было и сразу сообразить, что цель привода сюда ночью именно такова.
«Что ж, любитель незнакомых женщин, встречай меня!» – сказала про себя Мета с озорной улыбкой и распахнула дверь.
Вышедший ей навстречу мужчина оказался молодым, темнокожим, высоким, очень мускулистым, и вообще довольно приятным на вид, если, конечно, не считать его абсолютной безволосости. Улыбался парень широко, от уха до уха, жадно пожирал Мету глазами с нескрываемым восторгом и желанием, и говорил на своем, моналойском, масляным, воркующим голосом, но явно какие-то хамские гадости.
Интуитивное впечатление не обмануло. Как только абориген перешел на эсперанто, быстро смекнув, что Мета на местном наречии ни бум-бум, первая же его фраза прозвучала так:
– Что ты там попку прячешь, да грудь выпячиваешь? Иди скорее сюда, дурашка!
И вместе с этими словами он бесцеремонно потянул свои лапищи к вожделенному телу вошедшей гостьи.
– Да ты за кого меня принимаешь? – задыхаясь от возмущения, выпалила пиррянка.
Его рука уже хватала ее за плечо, и следующей фразы Мета дожидаться не стала. Слышала какие-то слова вполуха, но хруст ломаемой кости запомнился ей гораздо лучше.
Язон очнулся в сыром и темном подвале. Слабый-слабый свет сочился откуда-то сверху, скорее всего, не из окошка, а просто из случайной щели. В первую очередь он ощупал голову. Волосы слиплись от запекшейся крови, но боли уже практически не было, и он даже рану толком найти не сумел. Значит, времени прошло изрядно. Или его способности к регенерации тканей продолжали развиваться достаточно бурно. Подсветка универсального циферблата не работала. Так что выяснить, который час, самым простым способом не удалось. Более сложные варианты были впереди. Главное, у него не отняли всего, не раздели догола – значит, остается много реальных шансов выбраться. Возможно, он выберется отсюда даже раньше, чем за ним придут. Если за ним вообще придут.
Последняя мысль показалась особенно грустной. На этой дурацкой планете Моналои все настолько нелогично! Почему бы не предположить, что никакие это были не солдаты – а так, обыкновенные воры, хулиганы? Забрали у него оружие, передатчик, фонарь, альпинистское снаряжение, а аптечку и целый ворох других приборов оставили, потому как не сообразили, что это. Самого же потерпевшего бросили в глубокую яму – этакую братскую могилу для всех ограбленных. Почему нет? Кстати, надо проверить, целы ли кости.
Кости оказались целы. Он легко сумел встать, размял затекшие мышцы и долго шарил по карманам в поисках предмета, который помог бы добыть огонь или просто свет в любой форме. Ничего такого не обнаружил, и пришлось изучать свою тюрьму наощупь. Тактильный контакт с шершавыми, но явно искусственно обработанными стенами скорее порадовал его. Значит, все-таки темница, и стало быть, он еще кому-то нужен. Глядишь, и покормят. Ладно, что дальше? Аптечка, пристегнутая к руке под разорванным комбинезоном, исправно работала, в частности, благодаря ей он не ощущал сейчас сильного дискомфорта. В физическом смысле. А в моральном очень давила полная неизвестность, и стыд за собственное нелепое поведение. Полез на рожон, как мальчишка, как будто впервые попал в незнакомый мир. Рассказы фермера, что ли, на него повлияли? Мир без насилия, мир без хищников, все тут счастливы… Но ведь даже фермер сказал, что с приходом фэдеров все по-другому стало. А Крумелур – так вообще не велел сюда соваться. Может, он это по-доброму? Ведь заинтересован же в Язоне. Плохого ему явно не желал…
Но все эти мысли прокручивались в голове как бы вхолостую.
О высокие звезды! Что он знает о силах, управляющих планетой Моналои? А вдруг фэдеры не контролируют ситуацию в полной мере? Вдруг не только монстры из-под земли, но и взбесившиеся представители других кланов и каст давно раскачивают хрупкое равновесие этого странного мира?
Выбираться без посторонней помощи расхотелось напрочь. Язон попробовал крикнуть. Эхо отскочило от стен, заметалось по узкому колодцу камеры, и вмиг стало ясно, что потолок здесь необычайно высок, он ждал ответа, но безрезультатно.
Наконец, обнаружилась дверь. Все-таки его не сверху бросали. В узкие зазоры меж досок, схваченных друг с другом металлическими полосами, тоже лился свет, но только еще более слабый, чем тот сверху. Язон припал к одной из таких щелочек, увидеть ничего не смог, но в отчаянии еще раз крикнул теперь уже в дверь.
– Люди! Я очнулся!
Развлекаясь, он повторил эту фразу на всех доступных ему языках, и наконец в глубокую тишину подвала, до того нарушаемую лишь монотонно падающими в углу каплями воды, вторгся новый звук. Скрип деревянной конструкции. Лестницы, должно быть. Неужели это шаги? Да, шаги.
