Георг частенько приезжал к ним в гости во время отпуска. Серж все так же был красив, как Жан Маре, на вид солиден, но с ухватками этакого плейбоя, вечного мальчика, с узким лбом великолепного остолопа. С зачесанными назад черными волнистыми волосами, лоснящимися от репейного масла. Дядя Серж очень хорошо относился к Георгу, с удовольствием показывал город, приехавшему родственнику из далекого уральского захолустья. Вообще, Георга он считал чуть ли не своим сыном. Своих-то детей у них не было. Тетя Эмма оказалась бесплодной.
Как-то курили они с ним, стоя на балконе. Дядя Серж ковырял спичкой в ухе, последнее время он завел такую привычку. Георг спросил об этом. "Да вот засело что-то в ухе, никак достать не могу, свербит, мешает слушать, давит". Как художник художника уральский гость понимал: для музыканта слух - самое главное. Через малое время это "что-то" выросло в злокачественную опухоль в мозгу. Дядю Сержа положили в больницу. Узнав, что дядя при смерти, Георг срочно вылетел в Прибалтику. Тогда это было просто и дешево. Стояло лето и совсем не хотелось думать о смерти. Но как только Георг увидел дядю Сержа, сразу понял - он уже не жилец. Кожа у него стала серой, дряблой, словно у глубокого старика. На всем его облике, как говорят в таких случаях, лежала печать смерти. Печать, заверенная консилиумом врачей.
Они пошли в больничный сад. Было тепло, светило солнце. Георг угостил Сержа пачкой американской жвачки сверх того, что они принесли с теткой. Дядя Серж очень любил жвачку. Двигая челюстями, он улыбался, подмигивал Георгу, говорил:
- Док мне обещал, что все будет о'кей! Он свой чувак, я его сто лет знаю, классный специалист, обещал по блату сделать операцию...
Георг, который знал о роковом диагнозе, изображал на лице энтузиазм и веру в светлое будущее Дяди Сержа.
- Мой случай не такой уж и трудный, верно? - подбадривал себя дядя. Че, у меня рак что ли?.. рак-срак...
И тут тетка сделала несусветную глупость, от которой Георг весь похолодел. Она быстро наступила Георгу на ногу, чтобы он молчал насчет диагноза. Он по-настоящему на нее разозлился - ведь Серж увидит этот жест! И все поймет! Неужели тетка считает Георга тупицей, набитым дураком, который не знает, как себя вести в подобных случаях.
Но больной, казалось, ничего не заметил. Вероятно, его подсознание, стоящее на страже рассудка, в своей тайной мастерской вырезало этот кусочек реальности и склеило пленку так, как будто ничего не произошло. Но Георг до сих пор не может простить тетке ту глупейшую выходку.
Дяде Сержу сделали операцию и быстро выписали домой, чтобы не вешать на больницу смертельный случай. Спустя два дня Серж скончался, в возрасте 55-ти лет.
Эмма продала ударную установку мужа и на эти деньги его похоронила. Скучала она, живя одна, вдали от всех родственников. Одни - в Брянске, другие - на Урале. Тетка соблазнила Георга европейской жизнью. Каузинас все-таки столица, хоть и маленькая. Здесь живут культурные люди, с европейским кругозором. В Москве все схвачено - не пробиться, Урал захолустье, а в Прибалтике творческая атмосфера более раскрепощенная. Если Георг хочет чего-нибудь достичь на поприще искусства, лучшего места не сыскать. И ей, тетке Эмме, будет не так одиноко. А квартира у нее большая, двухкомнатная...
Пока Георг умывался, переодевался в домашнее, сериал закончился, и постаревшая женщина поспешила на кухню, чтобы подать обед любимому племяннику. Георг сел за стол, придвинул к себе тарелку горячего, вкусно пахнущего борща. Торопливо стал есть.
- Не хапай так, обожжешься, - сделала всегдашнее свое замечание тетка, намазывая на хлеб бело-розовую массу - тертый хрен с морковью - очень толстым слоем, так, как любил ее племянник.
- Очень вкусный борщец, - сказал племянник, - именно такой, о каком я думал, когда шел домой.
- Положи сметаны - еще вкуснее будет.
- Нет, не хочу.
- Странный ты человек: не ешь сметаны, - каждый раз удивлялась тетка.
- Я съем ее, но отдельно, - как всегда отвечал племянник. - Когда сметана в борще, то никакого вкуса уже не ощущается, кроме сметанного.
На сладкое была малина с молоком.
- Подави ягоды, - посоветовала тетя Эмма.
- Хорошо, только подожду. Пусть червячки вылезут. Дадим им шанс.
После обеда, когда он мыл посуду, тетка ругала его за то, что он не позвонил и не доложил ей о своем местонахождении. В Старом городе творилось Бог знает что. Просто "светопредставление". Она, тетя Эмма, вся испереживалась.
- И, наконец, побрейся, а то зарос как чеченец.
Тетя Эмма временно иссякла и смолкла, было видно, что она чем-то озабочена, может быть, даже слегка огорчена. Вероятно, в ее личной жизни произошел очередной излом.
- О Господи... - тяжко вздохнула она.
- Что опять случилось? - равнодушно спросил Георг, вытирая полотенцем руки.
Вместо ответа тетка выложила на стол письмо.
- Откуда?
- Из России... От Марии. Пишет, что приболела, домой тебя зовет...
Георг взял распечатанный конверт, вытащил письмо и стал читать. Знакомые мамины полуграмотные каракули. Каждый абзац начинался с его полного имени - "Георгий...". Это выглядело непривычно, казалось странным, отчужденность какая-то возникала. Лучше бы она называла его детским именем Гоша. Неужто расстояние и годы охладили их отношения? Но, оказалось, это было не так. Мать по-прежнему любила своего сына и звала домой. Просто она не знала, как обращаться к сыну, который давно уже не мальчик, которого она давно не видела и который уже состарился на чужбине. Его нынешнего имени она не слышала никогда.
Георг читал, и мамины слезы обжигали ему края век, и в сотый раз он дал себе клятву: как только уладит все дела, немедленно отправится в Россию. Вернется домой. Навсегда.
- ...Он такой клевый чувак, веселый, на баяне играет. У него высшее образование, военным хирургом был, полковник... Теперь в отставке. Жена у него давно умерла... Вот, предлагает мне сойтись с ним... Ты как на это смотришь? Георг, ты меня слышишь?
- Как его зовут?
- Я же тебе уже сказала. Его зовут Василий Семенович. Он такой кле...
- Тетя Эмма, я рад за вас!
- Я его, конечно, не люблю, как Сержа... Такие мужчины, каким был мой Серж, больше уже не рождаются...
- Тетя, не всегда любовь - главное. Личный доктор тоже неплохо...
- Жить мы будем у меня, а его комнату будем сдавать. Или ты можешь туда переселиться. Только не подумай, что я тебя прогоняю...
- Что вы, тетя Эмма, я могу пока пожить в мастерской. Зачем я буду лишать вас дохода.
- Ты у меня умница, самый любимый мой племянник. Дай я тебя поцелую!.. - Тетка оглушительно чмокнула его в щеку, и после умиления вытерла двумя пальцами свой растолстевший крупнопористый нос. - Ой! я ведь еще одно письмо получила, от Любки из Брянска. Если бы ты знал, до чего же они все там жадные. Такие жадные! Дом делили, так чуть друг дружку не поубивали...
