— Идемте! Ничего больше не остается.
Он был прав: нам ничего больше не оставалось, как только следовать за таинственным проводником. Кругом раскаленный океан песков. Сверху давил такой же пустынный белесый купол неба, с которого насмешливо взирал на нас один лишь огненный глаз солнца.
Двойник капитана шагал гораздо быстрее нас. Удалившись на порядочное расстояние, он останавливался и поджидал. Потом, обернувшись и махнув рукой, двигался дальше. На одном из барханов, жестом подозвав к себе, он показал на запад. А затем внезапно исчез. Будто провалился.
С трудом поднявшись на бархан, мы посмотрели в ту сторону, куда показывал провожатый, и увидели наш вездеход. Направо, метрах в трехстах, знакомо высилась статуя со вздернутой вверх рукой. Налево остроносой гусеницей серебрилась ракета. Но до нее было далеко.
Кое-как доковыляли до вездехода, забрались в кабину. Тщательно задраили бронекупол и закрылись от мучительного блеска пустыни светонепроницаемой шторкой. Долго и жадно пили воду, глотали питательную пасту. Потом уснули.
Народ мы были крепкий и выспались хорошо. Разбудил нас Федор. Он казался веселым и бодрым.
— Что сейчас? День или ночь? — спросил Иван.
— Не знаю. Сейчас увидим.
Капитан нажал кнопку. Шторка разошлась в стороны.
Было раннее утро. Под косыми лучами сверкали макушки холмов и барханов. От них тянулись длинные тени.
— Что будем делать? — спросил капитан. — Ждать контактов?
— На Луну! — воскликнул Иван. — В звездолет!
— На Луну так на Луну, — согласился капитан. — В километре позади наша ракета. Надеюсь, добежим до нее без приключений.
Открыли бронеколпак. Но выпрыгнуть из вездехода не успели: в пустыне начался парад символов — страшное шествие временно оживших мертвецов… Кусок этого зрелища, выхваченный доктором Рушем из недр моей заблокированной памяти, я уже описал. Но сейчас расскажу подробней, ибо сцена эта, на мой взгляд, наиболее полно выражает сущность Вечной Гармонии.
Далеко впереди, прямо за статуей, неведомо как и откуда появилась колонна солдат. За ней, с небольшим интервалом, вторая колонна. Потом третья, четвертая. И так до самого горизонта. Сотни тысяч, может быть, миллионы солдат. Правильными квадратами отлично вымуштрованное войско приближалось к статуе.
Мы схватили биноскопы. В изумительно ровных рядах насчитали по пятьдесят человек. На плечах солдаты несли странное оружие: длинные стволы были расплюснуты на концах. Ружья мерно покачивались и поблескивали на солнце.
Когда первый квадрат четко вышагивал перед статуей, солдаты дружно вскинули вверх правые руки. В один миг, как по команде, раскрылись рты, и пустыня содрогнулась от громоподобного вопля:
— Ха-хай! Ха-хай!
Крик отражался от скалистых выступов, от ребристых барханов и холмов. По пустыне долго гуляло затухающее эхо:
— А-ай! А-ай!
А под статуей — уже второй квадрат. Снова вздернутые руки, и снова оглушительный вопль, вырвавшийся будто из одной мощной глотки:
— Ха-хай! Ха-хай!
Первая колонна, а за ней вторая на ходу повернули в нашу сторону. Солдаты при этом не сбились с ноги, соблюдали поразительное равнение в шеренгах.
— Вот это выучка, — шепнул Иван.
Всем нам было немного не по себе. Но мы держались: таинственная пустыня уже основательно закалила нашу психику.
А солдаты все ближе и ближе. Теперь мы и без биноскопов видели, как из-под остроконечных касок по тупым и равнодушным лицам стекают ручейки пота. Солдаты задыхались от жары, но не допускали ни малейшего нарушения строя. Четко печатая шаг, они старательно и синхронно ударяли ногами. От чугунного топота вздрагивала почва: тум… тум… тум…
На пульте управления в точности так же вздрагивал какой-то плохо закрепленный прибор: дзинь… дзинь… дзинь…
И Зиновский не выдержал. Он выхватил излучатель и тонкой иглой плазмы полоснул по первой шеренге. Капитан отвел его руку. Все же луч коснулся крайнего справа солдата и отсек высоко поднятую ногу. Солдат заверещал от боли, но даже не покачнулся. Мгновенно у него выросла новая нога вместе с сапогом, и солдат продолжал вышагивать как ни в чем не бывало.
— Спокойно, Яков Петрович, — сказал капитан. — Я же просил: никаких эксцессов. А солдат не бойтесь. Мне кажется, ничего страшного не произойдет.
И верно: солдаты не выразили ни малейшего желания отомстить. На их безучастных лицах вообще не было написано никаких чувств. Но они неумолимо приближались.
— Капитан! — взволновался Иван. — Что это они? Взбесились?..
О дальнейшем уже известно из картин, проплывших на экране там, в аквагороде. Целый квадрат, насчитывающий пять тысяч солдат, исчез сразу. «Как будто корова языком слизнула», — вспоминаю сейчас слова Ивана Бурсова. Вторая колонна проделала точно такой же маневр. За ней третья.
Но все новые колонны, мерно покачиваясь, тянулись длинной чередой, выплывая из-за горизонта. Через равные промежутки времени пустыня вздрагивала от восторженного вопля:
— Ха-хай! Ха-хай!
По холмистой равнине потом долго прокатывалось эхо:
— А-ай! А-ай!
А затем вдруг все колонны разом исчезли. Трудно было понять — провалились они под землю или растаяли в воздухе. Еще не осел песок, поднятый сапогами, а никого уже не было. Солдаты, маршировавшие под статуей, не успели даже прокричать клич до конца. Будто им заткнули рты.
— Ха-хай! Ха…
Бесконечная равнина опустела. Наступила тишина. Некоторое время в вездеходе царило молчание. Мы переглянулись.
— Идеальное послушание! Приказано исчезнуть — исчезли, — заговорил наконец Федор Стриганов. — Мечта всех диктаторов — образцовые солдаты. Не знают ни страха, ни самой смерти, потому что давно мертвы.
— Капитан, ты действительно что-то понимаешь или делаешь вид? — недоверчиво поглядел на Федора планетолог. — Откуда вся эта чертовщина? И зачем?
— Будем надеяться, что нам все растолкуют, — сказал капитан. — А сейчас пора — на Луну!
Мы выскочили из вездехода, добежали до посадочной ракеты и закрылись в ее просторной кабине. Я сел за пульт управления. Ракета, выпустив крылья, пролетела несколько сот километров низко над планетой. В бесконечной пустыне заметили сверху еще одну уцелевшую статую. Около нее длинной цепью тянулись свежие следы, которые не успела замести песчаная поземка. Очевидно, и здесь состоялся парад.
Иван, чувствуя себя в безопасности, поглаживал бороду и благодушествовал.
— Феноменально! Сегодня здесь день всеобщей шагистики.
Когда ракета, взметнув клубы вековой пыли, села на лунный космодром и мы увидели свой звездолет, сразу почувствовали себя как дома.
