7
Незадолго до начала всемирной войны она была призвана в армию. Правитель Зорнерр, исподволь готовясь к войне, постепенно поставил под ружье все население Тайней, способное носить оружие, не исключая и женщин. Ее направили в специальный военный лагерь, где проходили подготовку "юные борцы за свободу Уоллы" или "мои верные шейббы", - так называл их Зорнерр в своих речах. В лагере обучались военному делу дети старших возрастов. С юных лет, как охотничьих шейббов, их натаскивали, натравливали на людей. Этих мальчиков учили безжалостно убивать. Убивать женщин, детей, стариков. Убивать всех без разбора. Убивать во имя Таннеи и Правителя Зорнерра. "Я была единственной женщиной в лагере. Меня постоянно преследовали похотливые взгляды инструкторов и особенно верзилы Дэбба. Он вообще не давал мне прохода. Огромного роста, с двумя вечно грязными волосатыми ручищами он, проходя мимо, обязательно старался чем-то задеть, оскорбить меня. Это был страшно жестокий человек. За любую провинность он наказывал, избивал, иногда до полусмерти. Стоило подростку ошибиться, не так выполнить какое-либо задание, как тут же неумолимо следовала расплата. Он порол, вышибал зубы, ломал кости провинившемуся, причем делал это весьма мастерски, с садистским наслаждением, приговаривая: "Я сделаю из тебя шейбба... Настоящего шейбба, щенок!" Жаловаться было некому. Дэбб пользовался покровительством Правителя. Иногда даже сам Зорнерр присутствовал при таких экзекуциях, с удовольствием наблюдая за поркой и избиением подростков. Однажды Дэбб внезапно уехал. На следующую ночь после его исчезновения мы были разбужены необычайно сильным взрывом. От ударной волны все лагерные строения развалились, как карточные домики. Земля тряслась, вибрировала. Полуодетые, мы едва успели выскочить из своих помещений, со страхом глядя на пламеневшее над далеким городом зарево. Прямо над нами проносились вывороченные с корнями деревья, кусты. Летели, падая на наши незащищенные головы камни, осколки стекол. Началась паника. Все заметались по лагерю, не зная, куда скрыться от этого столпотворения. Потом неожиданно все стихло. Хотя издалека по-прежнему доносились глухие взрывы, сопровождаемые отблесками ярких вспышек. Еще долго, перепуганные, грязные, в обнимку с деревьями и кустарниками мы валялись, закрывая голову руками. Когда я привстала, то увидела, что до самого горизонта вместо окружавшего нашу поляну густого леса темнели стволы поваленных сломанных деревьев, покрытых слоем каких-то белесых хлопьев. Многих мы недосчитались в этот день. Кого сшибло деревом, кого придавило каменной глыбой, кто вообще сошел : ума и уныло бродил между остатками строений, что-то бормоча себе под нос. Хотя я оказалась в живых после такого кошмара, но еще очень долго не могла прийти в себя. Да и сейчас, когда прошло столько времени, воспоминания о том ужасе преследуют меня каждую ночь. В поисках пищи мы разбрелись кто куда: ведь от склада, де хранились запасы, ничего не осталось. Ровным счетом ничего. Пустое, голое место, как впрочем и от остальных строений. Голодные, злые, не глядя друг на друга, мы рыскали в поисках съедобных корешков, ягод. Вода, к счастью, была - неподалеку пробегал маленький ручеек, впадавший в небольшое озерцо. Некоторые пытались ловить рыбу, другие находили мертвых животных, слегка обжаривали на кострах и жадно набрасывались на полусырое мясо, вырывая друг у друга обглоданные кости. Прошло достаточно много времени, пока мы услышали ум мотора уллехода. Все бросились к нему и застыли в изумлении. За рулем, важно развалившись, со своей вечно наглой ухмылкой сидел Дэбб. Сам, собственной персоной "папаша" Дэбб. Вся его лоснящаяся физиономия говорила о сытости и довольстве. Столпившись в кучу, мы со страхом смотрели на него, не зная, что будет дальше. Тем более, что уллеход был весь полнен оружием. Причем самых разнообразных видов и калибров. Сзади к уллеходу было прицеплено передвижное помещение, обычно используемое высшими чинами армии для отдыха на время воинских учений или маневров. Дэбб вышел, оглядел нас пронзительным взглядом и прорычал: "Ну что желторотики, струсили? Поджали хвосты? А, поди, голодные? Так какие же вы шейббы! Чему я вас, щенков, учил? Давно могли бы сожрать друг друга! Слабых надо уничтожать. Только сильный, самый сильный может подняться из грязи, из толпы. Как я, ваш дорогой Дэбб! Папочка Дэбб!" - и он загоготал утробным смехом. Потом посмотрел на нас красными, выпученными глазами и завопил: "Как стоите, скоты, подонки!!! Перед вами Правитель Таннеи и Сиетта! Вытянуться! Руки по швам! И стоять! Смирно стоять. Стоять не шелохнувшись! Сам Зорнерр поручил мне управление этими странами! А Великий Зорнерр будет теперь диктатором всей Уоллы, ее полновластным хозяином и господином. Ясно, банда бездельников и лоботрясов? А теперь разобрать оружие и в строй. Быстро в строй! Пока вы тут дрыхли в свое удовольствие, мы малость повоевали. Да что там повоевали! Разве это война? Побросали друг на друга ракеты с зарядами, да и успокоились! Подумаешь, использовали оружие массового поражения! Ну, разрушили города, ну, поубивали почти всех. И теперь каждый копошится в своем дерьме. То ли дело вцепиться когтями и зубами в тело врага, перегрызть ему глотку, досыта напиться его крови., и дальше в следующего. Вот как раньше воевали, без всяких этих "штучек"... Ну, ладно, хватит речей! А ты как держишь оружие, щенок? Ну-ка, покажи руки!" Вытащив из кармана колкк, он прострелил мальчику руки. Потом снова загоготал и сказал: "А солдат без рук мне не нужен", - и выстрелом в голову прикончил подростка. Мы с ужасом отступили назад, пораженные этой безжалостной выходкой. Этой бессмысленной жестокостью. Довольный произведенным эффектом, глядя на наши испуганные лица, Дэбб ухмыльнулся и тут заметил меня. Сделав два шага вперед, он со словами: "А ты оказывается жива, крошка?" рванул меня за руку, вытащил из толпы и швырнул на песок. Носком сапога перевернув меня, Дэбб нагнулся и, заглянув в полные страха и слез глаза, прошипел: "Ну, теперь я с тобой посчитаюсь!" Выпрямившись, подозвал двух юнцов и сказал, указывая на прицепленное помещение: "Запереть ее туда и стеречь. Отвечаете головой. Остальные за мной. Здесь недалеко есть поселок, где найдется чем поживиться". Меня схватили и затолкали в этот, как оказалось, склад на колесах. Здесь все ломилось от яств, кругом были рассыпаны ювелирные изделия, драгоценные металлы, стояли ложа, на которых были небрежно брошены шкуры редких животных. Я слышала, как он что-то крикнул мальчикам, затем то тяжелые шаги раздались совсем близко и он вошел внутрь помещения. Подойдя вплотную ко мне, Дэбб приподнял ручищей подбородок, посмотрел в лицо и прошептал: "Будешь умницей, все... все будет твое", - но увидев мой ненавидящий взгляд, отпустил подбородок и заревел: "Ах, так... Мы, оказывается, слишком гордые! Тогда посидишь здесь. Может, после этого поумнеешь", рванул меня за волосы, подтащил к какой-то двери и бросил в узкую длинную комнату с абсолютно голым полом и стенами, Сейчас я уже не помню, сколько я пролежала на холодом гладком полу, уткнувшись лицом в угол. От голода и слабости у меня начались галлюцинации. Очнувшись, я увидела, что надо мной стоит один из юнцов, протягивая сосуд с водой и большой кусок жареного яса. - Дэбб сказал, что тебя надо кормить, - пробормотал н, и сунув все это мне в руки, опрометью выбежал из моей камеры, заперев дверь. Впервые за все это время я наелась досыта и почти сразу заснула тяжелым, беспробудным сном. Открыв глаза, я услышала стук открываемого засова и ко мне втолкнули двух связанных женщин, сильно избитых и плакавших. Я развязала им руки, напоила водой и, как сумела, попыталась успокоить. Женщины рассказали, что к ним в поселок ворвалась банда подростков под руководством верзилы. Они перебили всех мужчин, сожгли дома, забрали все запасы пищи и домашних животных. Над всеми женщинами поселка надругались, а их избили и захватили с собой, потому что они пытались сопротивляться. Утром моих соседок выволокли. Долго я слышала крики несчастных. Потом раздались выстрелы и наступила тишина, В таком положении меня продержали долго, безумно долго, так долго, что я совершенно потеряла счет времени. Сильно похолодало. В мою камеру набросали тряпья и я, завернувшись в него, целыми днями лежала неподвижно, разглядывая змеившиеся на потолке трещины. Единственным развлечением был стук отворяющейся двери, когда приносили еду. Кормили меня довольно сносно - два раза в день. Наконец, как-то днем пришел один из подростков, постоянно охранявших и носивших мне еду, и сказал, что меня зовет Великий Правитель Дэбб. Когда меня ввели в знакомое помещение, то, увидев Дэбба, я была поражена его внешним видом. Куда девалась его прежняя самоуверенность? Худой, с ввалившимися воспаленными глазами, с серой потрескавшейся кожей, совершенно лысый, угрюмо насупившись, он сидел в роскошном кресле, и, не говоря ни слова, пристально смотрел на мое лицо. "Не передумала?" спросил Дэбб неожиданно сиплым голосом. Услышав твердое: "Нет", - вызвал моих охранников и сказал: "Выпустите ее. Пускай делает, что хочет" С тех пор я свободно ходила по лагерю и никто не обращал на меня никакого внимания. Да, откровенно говоря, им было не до меня. Практически все были поражены какой-то болезнью. Мальчики худели на глазах, почти ничего не ели. Многими овладело глубокое уныние и отчаяние. Все стали катастрофически лысеть, да у меня самой волосы вылезали клочьями. Хорошо, что один из мальчиков во время редкой вылазки прихватил где-то для меня парик. Особенно приступы болезни усилились после переезда в город. Дэбб занял для себя апартаменты в единственном уцелевшем строении и заставлял немногих оставшихся в живых жителей приносить ему ювелирные изделия, драгоценные камни и за это выделял им из своих запасов горсточку зерна или обглоданную кость. Давал мало, очень мало, поэтому на следующее утро снова выстраивалась очередь жаждущих получить какой-нибудь огрызок или крошечную порцию объедков. Как-то к нему пришла молодая супружеская пара, и женщина протянула одну-единственную драгоценность. Дэбб заржал ей в лицо, велел часовым раздеть ее донага и надругался на глазах мужа. Когда все было кончено и плачущая истерзанная женщина, получив горсточку зерна, повела своего мужа к выходу, тот подошел к распахнутому окну и выбросился на дорогу. Увидев его распростертое тело с размозженной головой, она подошла к Дэббу, швырнула ему в лицо зерно, сказав, что без мужа ей ничего не надо. Взбешенный Дэбб тут же выпустил в нее обойму. Страшно сказать, сколько различного рода трагедий произошло на моих глазах. Однажды кто-то сказал вновь испеченному Правителю, что если он будет пить кровь младенцев, то поправится. Мать четырех детей согласилась отдать ему маленького ребенка, чтобы накормить остальных трех. Он попробовал. После чего ему показалось, что состояние его здоровья несколько улучшилось. С тех пор он как обезумел. И вместо драгоценностей стал требовать... детей! Он, как нихтт, как вампир, впивался в горло бледного, тщедушного ребенка и пил, самозабвенно пил до последней капли, высасывая кровь своей беззащитной жертвы. Он буквально сатанел при виде крови и жаждал ее все больше и больше. Вскоре в городе совсем не осталось детей. Да и взрослое население почти полностью вымерло. И вдруг Дэббу доложили: в городе появились какие-то люди, они ищут продовольствие. Он решил не мешать им, а когда чужаки будут возвращаться, устроить им засаду, всех перебить и без труда захватить продовольствие. В перестрелку, используя замешательство, мне удалось бежать, так я очутилась в кабине вашего уллехода". Исповедь Алтты настолько взволновала меня, что я бросился в каюту, заперся и, меряя ее пространство шагами от одной стены до другой, проходил всю ночь. Я буквально не находил себе места. Перед глазами стояли картины зверств и насилий Дэбба и его банды.
