Мартри поднялся и прошел мимо Кэрол, не оглянувшись и не подав руки.
Воистину, добрая воля и солидарность!
— Ну, — спросил Амос вечером, встретив Холдена на выходе из ратуши, — как прошло?
— Должно быть, я все сделал правильно, — ответил Холден. — Недовольны все.
Они в уютном молчании шли по пыльной улочке. Наконец Амос заговорил:
— Жутковатая планета. У меня крыша едет, когда поднимаю голову к открытому небу и не вижу луны.
— Понимаю тебя. Мои мозги все ищут Орион и Ковш. А самое жуткое, что я их нахожу.
— Это не они, — напомнил Амос.
— Да, знаю! Но глаза сами прочерчивают линии так, чтобы из чужих звезд сложился привычный узор.
После минутного молчания Амос спросил:
— Это вроде как метафора, а?
— Именно.
— Угостить тебя пивом? — предложил Амос, когда они подошли к дверям столовой.
— Может, попозже. Сейчас я, пожалуй, прогуляюсь. Ночью здесь легко дышится. Похоже на Монтану.
— О’кей, приходи, когда вернешься. Смотри, чтобы тебя не пристрелили и не похитили.
— Уж постараюсь.
Холден шел медленно, пыль при каждом шаге окутывала облачками лодыжки. Здания мерцали в темноте — единственное человеческое поселение на планете. Единственный островок цивилизации в глуши. Холден повернулся к нему спиной и пошел дальше.
Тусклые огни поселка уже растаяли за спиной, когда сбоку возникло голубоватое свечение. Оно было здесь — и не здесь. Воздух светился, но ничего не освещал.
— Миллер, — не оглядываясь, сказал Холден.
— Привет, малыш.
— Надо поговорить, — закончил за него Холден.
— С каждым разом все несмешнее, — заметил сыщик. Руки он не вынимал из карманов. — Ты сюда пришел меня искать? Признаться, я польщен, учитывая, сколько у тебя других забот.
— Других забот?
— Да, полные трущобы будущих покойников, с которыми ты норовишь обращаться как со взрослыми людьми. Это наверняка кончится кровью.
Холден хмуро глянул на Миллера.
— Это говорит бывший коп или кошмарная креатура протомолекулы?
— Не знаю. Оба, — откликнулся Миллер. — Чтобы получить тень, нужен свет и что-нибудь на его пути.
— А можно мне на минутку одолжить копа?
Седой мужчина с желваками на скулах вздернул брови, точь-в-точь как при жизни.
— Ты просишь меня использовать твой мозг, чтобы эти мартышки перестали убивать друг друга за металлы?
— Нет, — вздохнул Холден, — только совета прошу.
— Конечно. Пожалуйста. Мартри — психопат, который наконец нашел место, где может воплотить все свои жуткие фантазии. Я бы разрешил Амосу его пристрелить. Кэрол и ее землекопы живы только потому, что до сих пор не догадались о собственной глупости. Вероятно, через год они перемрут от голода и бактериальных инфекций. Максимум через полтора. Твои приятели — Авасарала и Джонсон — сунули тебе в руки окровавленный нож, а ты принял его за знак доверия.
— Знаешь, за что я тебя ненавижу?
— За шляпу?
— И за нее тоже, — признал Холден. — Но больше всего за то, что меня тошнит от каждого твоего слова, но ты не всегда ошибаешься.
Миллер кивнул и стал смотреть в ночное небо.
— Фронтир всегда вне закона, — сказал Холден.
— Верно, — согласился Миллер, — но эти края стали местом преступления еще до тебя.
— Взрыв тяжелого челнока был….
— Я не о том, — перебил Миллер. — Все это.
— Я в последнее время только и делаю, что прошу всех объясниться.
Миллер засмеялся.
— Думаешь, те, кто строил эти башни и прочее, просто ушли? На планете произошло убийство. Пустая квартира, на столе неостывшая еда, вся одежда в шкафах. Прямо какой-то дерьмовый Кроатон[19].
— Колонисты в Северной Америке?..
— Только, — не слушая его, продолжал Миллер, — что за народ здесь исчез? Не тупые европейцы, по глупости не рассчитавшие сил. Те, кто здесь жил, модифицировали планету, как мы перестраиваем кухню. На орбите у них была оборонительная сеть, способная испарить Цереру, подойди та слишком близко.
— Постой, какая еще сеть?
Миллер опять не услышал.
— Пустая квартира, пропавшая семья — это жутко. Но здесь вы, считай, нашли пустую военную базу. Танки и истребители на взлетных дорожках, водителей и пилотов нет. Недоброе место. Здесь случилось что-то плохое. Велел бы ты им всем уйти, а?
— Да уж, — скривился Холден, — только этого не хватало. В споре, кому здесь жить, не помешает третья сторона, которую обе возненавидят.
— Никому здесь не жить, — сказал Миллер, — а вот в игры с трупами мы наверняка вляпаемся.
— Это как понимать?
Миллер сдвинул шляпу на затылок, разглядывая звезды.
— Я все ищу ее. Джули. Она мертва, я видел ее тело, а все ищу.
— Правильно. Все равно жутко, но правильно.
— Вот и здесь так же. Мне не нравится, но, если ничего не случится, мы будем все тянуться, тянуться, тянуться, пока не дотянемся до того, кто все это сделал.
— А что тогда?
— А тогда мы его найдем, никуда не денемся.
Человека, который поджидал на краю поселка, Холден не помнил. По-астерски высокий, коренастый, с крепкой шеей, он нервно потирал большие мясистые ладони. Холден сознательным усилием удержал дернувшуюся было к пистолету руку.
— Думал, вы там заблудились, — сказал человек.
— Нет, все хорошо. — Холден протянул ему ладонь. — Джеймс Холден. Мы встречались?
— Бася. Бася Мертон. С Ганимеда.
— Да, вы же здесь все с Ганимеда?
— В основном.
Холден ждал продолжения. Бася, уставившись на него, снова принялся тереть ладони.
— Итак, — заговорил наконец Холден, — чем могу быть полезен, мистер Мертон?
— Вы нашли моего сына. Там… тогда… Вы нашли Катоа, — сказал Бася.
Холден понял его не сразу.
— Мальчуган на Ганимеде! Вы — друг Пракса.
Бася кивнул, слишком поспешно, как испуганная птица, дернув головой.
— Мы улетели. Мы с женой и двумя оставшимися детьми. Появился шанс попасть на «Барбапикколу», а Катоа я считал погибшим. Он болел, понимаете?
— То же самое, что с дочкой Пракса? Отсутствие иммунитета?
— Да. Только, когда мы улетали, он был еще жив. Он был еще жив, когда вы нашли его в лаборатории. Я бросил сына.
— Не исключено, — сказал Холден. — Никто не может знать.
— Я знаю. Знаю. Но я привез семью сюда. В безопасное место.
Холден кивнул. Он не сказал: «Этот чужой мир, полный неизвестных опасностей, помимо того, что он вам не принадлежит, ты считаешь безопасным?» Это ничего бы не исправило.
