— Ничего. Ни один робот меня не знает. И я уверена, что никто из них не знает, куда ушли соляриане. Но роботы докладывают обо всём надзирателю.
— Какому надзирателю?
— На Авроре и в других Внешних мирах в больших имениях с множеством роботов бывает надзиратель — человек, который должен организовывать и направлять группы рабочих роботов на поля, рудники и промышленные предприятия.
— Значит, здесь остались соляриане?
— Солярия — исключение. Здесь роботов столько, что не было целесообразно поручать мужчине или женщине надзирать за роботами. Эту работу выполнял специально запрограммированный робот.
— Значит, в доме есть робот более совершенный, чем этот, и его можно с пользой допросить как следует.
— Возможно, но я не уверена, что попытка войти в дом безопасна.
— Это же только робот! — ядовито заметил Д. Ж.
— Дом может быть заминирован.
— Это поле тоже может быть заминировано.
— Лучше бы, — сказала Глэдия, — послать одного из роботов в дом сказать надзирателю, что люди желают говорить с ним.
— Не требуется, — возразил Д. Ж. — Это, по-видимому, уже сделано. Надзиратель появился, и это не робот и не «он». Я вижу женщину.
Глэдия ошеломленно застыла. К ним шла высокая, стройная и очень привлекательная женщина. Женщина! Это было видно издалека.
Д. Ж. широко улыбнулся, приосанился, расправил плечи и коснулся рукой бороды, словно удостоверяясь, что она гладкая и мягкая.
Глэдия неодобрительно посмотрела на него:
— Это не солярианка.
— Откуда вы знаете?
— Ни одна солярианка не позволит себе показываться незнакомым людям живьем, а не по видео.
— Я знаю, миледи. Но вы же позволили мне видеть вас.
— Я два столетия прожила на Авроре. Но всё-таки осталась достаточно солярианкой, чтобы не появляться перед людьми, как эта.
— Ей есть что показать, мадам. Я бы сказал, что она выше меня и прекрасна, как вечерняя заря.
Надзирательница остановилась метрах в двадцати от них, роботы разошлись в стороны.
— За два столетия обычаи могли измениться.
— Нет ничего основательнее, чем неприязнь соляриан к контактам с людьми, — резко сказала Глэдия. — Это не могло измениться за какие-то два столетия. — Она снова заговорила по-соляриански.
— Я думаю, вы недооцениваете социальную пластичность. Но солярианка она или нет, в любом случае она космонитка, и, если здесь есть другие такие же, я готов к мирному сосуществованию.
Взгляд Глэдии стал ещё более неприязненным.
— Сколько вы намерены глазеть на этот образец? Час, два? Вы не хотите, чтобы я допросила женщину?
Д. Ж. вздрогнул и посмотрел на Глэдию с явным раздражением.
— Вы допрашиваете роботов, и вы это сделали, а я допрашиваю людей.
— Особенно женщин, я полагаю.
— Мне бы не хотелось хвастаться, но…
— Я не знаю мужчин, которые бы не хвастались.
В разговор вмешался Дэниел:
— Я не думаю, что женщина захочет долго ждать. Если вы хотите перехватить инициативу, капитан, то идите к ней. Я пойду за вами.
— Вряд ли мне понадобится защита, — отрезал Д. Ж.
— Вы — человек, и я не могу своим бездействием допустить, чтобы вам был причинен вред.
Д.Ж. быстро зашагал вперёд. Дэниел двинулся следом. Глэдия, не желая оставаться в одиночестве, осторожно пошла за ними.
Надзирательница спокойно ждала. На ней было простое белое платье, едва доходившее до середины бедер, сильно декольтированное. Под тонкой тканью виднелись соски. Не было никаких признаков, что на ней надето что-то ещё, кроме туфель.
Д. Ж. остановился в метре от неё. Гладкая кожа, высокие скулы, широко поставленные, немного раскосые глаза, невозмутимое выражение лица.
— Мадам, — начал он, — я имею удовольствие разговаривать с надзирательницей этого поместья?
Он старался говорить, как аврорианские патриции.
Женщина выслушала и сказала с сильным солярианским акцентом, который казался почти комичным для такого красивого рта:
— Ты не человек.
Все произошло так быстро, что Глэдия, находившаяся метрах в десяти, не поняла, что случилось. Она увидела только какое-то движение, а затем Д. Ж., неподвижно лежащего на спине, и женщину, державшую в обеих руках его оружие.
В этот момент Глэдию больше всего поразило то, что Дэниел не попытался прийти на помощь. Но не успела она так подумать, как Дэниел схватил женщину за левое запястье и сказал грубым и властным тоном, какого Глэдия никогда у него не слышала:
— Брось немедленно оружие!
Просто непостижимо, как он мог так обращаться с человеком.
— Ты не человек, — ответила женщина так же грубо.
В тот же миг она подняла оружие и выстрелила. Слабое свечение охватило тело Дэниела, и Глэдия, ошеломленная, онемевшая, почувствовала, как у неё потемнело в глазах.
Но Дэниел не расплавился и не разлетелся на куски. Глэдия поняла, что он предусмотрительно схватил женщину за ту руку, в которой она держала бластер. В другой руке был нейронный хлыст, его-то она и разрядила в Дэниела с близкого расстояния.
Будь Дэниел человеком, такое массированное возбуждение сенсорных окончаний убило бы его или сделало инвалидом. Но он не был человеком, и эквивалент нервной системы робота не отреагировал на хлыст.
Он схватил женщину за другую руку и повторил:
— Брось оружие, а то я вырву тебе руку!
— Ты? — спросила женщина.
Она подняла руки, и через секунду Дэниел повис над землей. Ноги его болтались в воздухе. Изловчившись, он с силой пнул женщину, и оба тяжело упали на землю.
Глэдия мгновенно поняла, что женщина — хоть и очень похожая на человека, как и Дэниел, — не человек. Чувство негодования захлестнуло Глэдию, которая всё-таки оставалась солярианкой: как смеет робот поднимать руку на человека! Пусть женщина-робот каким-то образом узнала, что такое Дэниел, — но как она посмела ударить Д. Ж.?
Глэдия с воплем бросилась вперёд. Ей и в голову не пришло бояться робота только потому, что он сбил с ног сильного мужчину и даже более сильного робота.
— Как ты смеешь? — завопила она с грубым солярианским акцентом, который даже её резанул по ушам. Но как ещё говорить с солярианским роботом? — Как ты смеешь, девка? Немедленно прекрати сопротивление!
Мускулы женщины, казалось, расслабились полностью, и одновременно её словно током ударило. Её прекрасные глаза посмотрели на Глэдию без человеческого выражения.
