Даже разговоры за обязательным чаем в два часа дня были у них совершенно иные: не о тряпках, которые удалось где-то случайно достать, и не о покупках, сделанных по блату, через каких-то знакомых, а все больше - о политике, о проблемах городского существования. Главным в этих проблемах, как быстро разобралась Ивонна, считалась стабильность, и поэтому здесь, в отличие от прежних ее сослуживцев, с одобрением относились к последним Указам мэрии, - и "О новом военном призыве" (чего сама Ивонна не одобряла, но - поддакивала, чтобы не очень-то выделяться) и "О мерах по упорядочиванию отношений с лицами, получившими законным путем городское гражданство", - этот, свежий, Указ образовывал из сарацинов городскую милицию. Главное же, что тон разговоров был очень благожелательный: без напора и неизменно уважительный к собеседнику - скромные реплики Ивонны выслушивались наравне с остальными, а затем обсуждались, как будто и в самом деле заслуживали внимания. От всего этого она чувствовала свою причастность к серьезным проблемам.
Ощущение для нее исключительно новое.
В общем, совершенно не то, что в осточертевшем "Наротде".
И сравнивать не приходится.
И даже Креппер, которого она, помятуя о происшествии с Корой, первоначально побаивалась и обходила за четыре версты, оказался при ближайшем рассмотрении вполне приемлемым человеком. То есть, конечно, он был невыносимо противен: гладенький какой-то, зализанный, с приторной слащавой улыбочкой, разговаривал все время прозрачными эротическими двусмысленностями, видимо, немного был сдвинут на этой почве, что-нибудь, наверное, с детства, и, конечно же, сразу начал подлаживаться с определенными предложениями: там - поужинать с ним тет-а-тет, или, например, посмотреть какую-то совершенно необыкновенную книгу (полагал, вероятно, что с книгой он проявляет особую интеллигентность), пахло от него ужасным одеколоном, а прозрачные волосы поблескивали от бриллиантина, то есть, отвращение Коры было вполне понятно, трудно было рассматривать такое произрастание как мужчину, но с другой стороны, и опасной настойчивости в нем тоже не чувствовалось, на маньяка он, во всяком случае, был не похож, и его, в общем, можно было удерживать на расстоянии. Кора здесь явно в чем-то ошиблась, поспешила, или, может быть, ей просто-напросто не хватало опыта - потому что в "наротде" попадались и не такие орангутаны.
То есть, Креппер ее не особенно беспокоил.
Было гораздо хуже, что не складывались отношения с непосредственным руководством. С тем архаром, который и возглавлял Департамент. Называли его потрясающей аббревиатурой Дирдеп. Вот это был боец так боец - килограмм, наверное, под сто десять, с бритым фиолетовым черепом и такими ушами, которые сделаны были, казалось, из чугунных обрезков. Еще та, по всей видимости, была закалка. В первый же день он вызвал ее к себе в кабинет и с суровой казарменной прямотой, по всей видимости отстоявшейся в нем за годы службы, предложил ей расположиться на кожаном широком диване, между прочим, продавленном и, вероятно, не раз использовавшемся по этому назначению. У него и мысли не было, что Ивонна откажется. Он такого и не предполагал. А когда она все-таки отказалась, со своей стороны постаравшись произвести это действие как можно тактичней, то Дирдеп, подняв в изумлении брови - точно были приклеены над глазами две мохнатых полоски - объяснил ей с какой-то подкупающей искренностью:
- Тебе же хуже будет... - а посколько она все еще не понимала, безнадежно пытаясь оправдываться и лопотать, то добавил - опять же с казарменной, не оставляющей сомнения прямотой. - Жизни не дам!..
Причем, вид у него был, как у глубоко оскорбленного человека.
Вероятно, он не на шутку обиделся.
А что означает это "жизни не дам", она почувствовала уже в ближайшее время. Первым делом ей были возвращены все расчеты, сделанные за последние дни. Возвращены они были в новенькой канцелярской папке - каждая страница была перечеркнута жирным синим карандашом, бланки были надорваны, что значило, как она слышала, аннулирование, а поверх этой папки тем же самым, синим карандашом было крупно написано: "Метод расчета неверен", и корячились после этого приговора три огромных восклицательных знака. Видимо, чтобы было поубедительнее. А когда она, просидев в Департаменте, не разгибаясь, несколько вечеров, акуратно пересчитала все данные методом, отличавшимся от использованного только названием получив, между прочим, в итоге те же самые цифры - то и эта работа вернулась к ней полностью перечеркнутая, а на папке было написано: "Оформлено не по правилам"!
Но это были еще цветочки.
Ягодки начались несколько позже, когда после утомительных изматывающих выходных, проведенных не дома, а на работе, с необъятным талмудом: "Правила оформления документации в Департаменте Народного образования", после острой бессонницы, порожденной, наверное, усталостью и отчаянием, ее прямо с утра вызвали в комнатушку отдела кадров и румяная коренастая женщина, телом своим напоминающая гриб-боровик, с тихой ненавистью сообщила ей, что, согласно контракту, ей положен испытательный срок в три месяца, и в течение этого срока она может быть уволена - без лишних формальностей. Если, конечно, она не справляется со своими обязанностями. Таковы существующие положения. Закон о труде. Женщина посоветовала ей серьезнее относиться к работе.
- Подумайте, - сказала она.
Ивонна обещала подумать.
- Вот-вот, подумайте. Чтобы не пришлось потом говорить: я не знала...
И такое презрение слышалось в ее негромком сдержанном голосе, что Ивонна выскочила из отдела кадров, будто ошпаренная.
Точно ее с головы до ног - окатили горячей грязной водой.
Она, наверное, часа полтора не могла успокоиться.
А в довершение ко всему, в этот проклятый, так и сыплющийся несчастьями, тяжелый, пасмурный понедельник ее очень вежливо пригласили в Охранную секцию Департамента, и нисколько не похожий на кадровичку вялый молодой человек, изнуренный настолько, что кожа на его подбородке отвисала, как у больной черепахи, тихим невыразительным голосом, точно собрав для этого последние силы, сообщил ей, что в ее анкетах найдены некоторые неточности. Умолчания, и, может быть, даже умышленные. В частности, касающиеся ее близких родственников. Вы, например, пишите, что не имеете сведений о своем бывшем муже, брак с которым расторгнут четыре года назад, а между тем достоверно известно, что ваш бывший муж находится сейчас за пределами города, но - периодически возвращается, устанавливая запрещенные законом контакты. Нам бы очень хотелось, чтобы вы осветили этот вопрос поподробнее. Если виделись, хотя бы случайно, то - когда и при каких обстоятельствах. Если довелось разговаривать, то - о чем конкретно шел разговор. Например, упоминались ли при этом какие-нибудь адреса и фамилии? И присутствовал ли при разговоре кто-либо третий? Ну, вы меня понимаете?.. И аналогичные пожелания в отношении вашего брата. Господин де Мэй сейчас активно разыскивается, и любые сведения о нем были бы нам чрезвычайно полезны.
