Теперь, вблизи, они казались ему огромными. Они сидели, выпрямившись, как древние статуи, передние лапы неподвижно лежали на коленях.
Они не шевельнулись и тогда, когда он вошел в ворота. Внезапный грохот заставил его вздрогнуть — это автоматически закрылись ворота. Он оказался пленником. Внизу, под ним, что-то громыхало — вероятно, механизм, опускающий ворота.
Здание было пусто — ничего, кроме тускло освещенных стен из матового стекла. Страшно было идти по бесконечным пустынным коридорам, которые становились все мрачнее, хотелось вернуться, но все пути были отрезаны. На миг ему показалось, что в том помещении, которое он уже прошел, было как будто уютнее, — там стояли какие-то вазы, лежали ковры из пахучей травы, — но и туда уже нельзя было вернуться. Его окружал холодный мрамор. Но все равно дальше он не пойдет.
Свет слабел; на расстоянии нескольких шагов ничего не было видно. Он с трудом различал на стенах какие-то неясные рисунки — изображения обезьяноподобных существ, похожих на тех, что он видел, но с более длинным туловищем. Что бы это могло значить? Угрозу? Предостережение? Его охватило отчаяние. Не помня себя он побежал, но поскользнулся на гладком полу и упал.
Силы покинули его. Он пытался преодолеть усталость, подняться — и внезапно уснул. К счастью, в помещении было тепло.
Его разбудил резкий свет. Он открыл глаза. На молочно-белой стене прыгали огненные буквы, из них складывались слова на его родном языке:
«Северо-запад… отверстие… спасение… в порядке…» Обычный, крупный шрифт, будто в школьном букваре. Как дома, на Земле. Он не сразу сообразил, что ему нужно делать. Ага, он должен повернуть на северо-запад и там найти выход из замка.
Не так уж важно, кто посылает ему это сообщение. Какое счастье, что есть компас! Какое счастье, что планета обладает магнитным полем! Он направился на северо-запад по бесконечному лабиринту коридоров. Должны же они когда-нибудь кончиться!
Но коридоры извивались и разветвлялись, коварно уводя его в сторону от нужного направления. Проплутав несколько часов, он очутился на том же месте, откуда начал свой путь.
Огненные буквы на стене исчезли. Все было как в сказке. Куда он попал? И все из-за какого-то одного неосторожного движения! Никогда ему не попасть в ракету, никогда не вернуться домой.
Им снова овладело отчаяние. Избавления ждать неоткуда. Лучше уж сразу с этим покончить… А те чудовища у ворот возможно, они вообще неживые… Ему вспомнились надписи на стенах — ведь кто-то его предостерегал, но, видимо, это всего-навсего призрак, мираж.
Да, выход только один… Где-то невдалеке послышался неприятный хлюпающий звук… он опустил руку в карман. Ну, нет, живым они его не получат!
Он проглотил сразу несколько таблеток… Сознание начало покидать его, когда он вдруг понял, что слова на стене относились не к замку, а к ракете. Это ракета находится на севере западе от него, да, ясно, им удалось ее открыть. Обитатели планеты — кто бы они ни были — ему помогли… Но слишком поздно. А ему так хочется жить!
Сквозь забытье он внезапно почувствовал, как им завладели чьи-то уверенные руки. В последнюю минуту у него мелькнула надежда на спасение. Он поддался минутной слабости, перестал верить в собственные силы, но, раз уж эти существа смогли открыть ракету, они помогут ему…
Космонавт почувствовал чье-то бережное прикосновение. Кажется, ему сделали инъекцию. Мысли его путались, временами он впадал в глубокое забытье, — но он жил, жил! Совсем недавно он был на волосок от гибели, но все позади — теперь он непременно вернется домой.
На миг сознание прояснилось. Он сделал усилие — и открыл глаза.
Какие они некрасивые и неуклюжие! Верно, ему никогда к ним не привыкнуть. Но разве в этом дело? Он спасен, о нем подумали, он в добрых руках.
Эта мысль его успокоила, и он погрузился в здоровый, освежающий сон.
ДУШАН КУЖЕЛ
БЕГСТВО ИЗ РАЯ
Перевод В. Каменской
На космодроме дул пронизывающий осенний ветер. Ева стояла с красными, заплаканными глазами, копна волос рассыпалась, и светлые пряди развевались над лбом. Он хотел сказать ей на прощание что-нибудь хорошее, насколько, что-нибудь утешительное, но никак не мог припомнить нужных слов. А тут еще эта стужа, чертовская стужа, и — он стыдился этого — ему не терпелось поскорее забраться в удобную кабину ракеты, где постоянно поддерживалась ровная комнатная температура.
— Пора, — он нежно отстранил Еву и погладил ее по щеке.
— Боже мой, — заплакала Ева и снова бросилась ему на шею — Боже мой, не сердись, я ведь только глупая женщина и ужасно горжусь тобой, но мне страшно, мне так страшно… Я знаю, ты вернешься и не такая уж долгая разлука нам предстоит. Но что-то сжимает мне сердце, не дает вздохнуть…
«Страх, — подумал он. — Это мне надо бы бояться, перед таким дальним полетом в этом нет ничего удивительного — испытать хоть чуточку страха… Но сейчас мне просто очень холодно, и, если сию минуту меня не отправят в ракету, как пить дать простужусь».
Подошли начальник космодрома, главный конструктор и проектировщик полета. Крепко, по-мужски пожали ему руку. Седовласый конструктор успокаивающе обнял Еву за плечи и отвел в сторонку.
В сознании промелькнуло: кто знает, может, все то хорошее, нежное, что он хотел сказать ей, так навсегда и останется невысказанным… Он попытался прогнать нелепую, дурную мысль, сосредоточиться на том, как быстрее надеть скафандр, включить микрофон и укрепить плексигласовый шлем. Но мысль неотступно преследовала его, точно назойливая муха, и, когда захлопнулась герметическая крышка люка, он понял, что теперь и мысль эта заперта с ним в тесной кабине и ему от нее не избавиться.
В наушниках гермошлема послышался треск.
— Все в порядке? — раздался хрипловатый голос начальника космодрома.
— Все в порядке.
— Ну, ни пуха ни пера!
И сразу из диктофона донеслось:
— До старта осталась одна минута! До старта осталась одна минута!
На космодроме завыли сирены, и уже никто не осмеливался высунуть нос из бункера или из скрытого наблюдательного пункта. Нервы у всех напряжены до предела. И все это — из-за него.
Где-то в бункере, сжавшись в комок, Ева заплаканными глазами смотрит в телевизор, весь экран которого занимает его лицо. Растрепавшиеся на ветру волосы лезут ей в глаза, но ей и в голову не придет отбросить их рукой, она будет смешно и мило моргать, словно заспанный котенок.
Только бы на минуту снова оказаться рядом с ней, откинуть ей волосы со лба — пусть не щекочут, не мешают смотреть, еще разок поцеловать ее брови…
