Поэтому нет ничего удивительного в том, что, увидев лежащий на чисто вымытом дождями тротуаре дымящийся окурок, Петр Иванович аккуратно, кончиками пальцев, поднял его и направился к ближайшей урне.
Но что это?
Окурок вдруг сделался нестерпимо горячим. Как будто внутри вспыхнуло адское пламя.
А выпустить его Петр Иванович не мог. И не потому, что руки словно прикипели к окурку. Просто Петр Иванович подумал:
«Если я выпущу окурок, кто другой сможет и захочет донести его до урны? А он, пожалуй, прожжёт дыру в Земле!»
И, превозмогая боль, двинулся в путь.
Вокруг Земли начал меркнуть белый свет…
Небесная канцелярия получила известие о заклятом окурке едва ли не в тот самый момент, когда о нём упомянули вслух. А может, и задолго до того — ведь, прежде чем осуществить замысел, его нужно задумать. А затем провести подготовку к воплощению. Потому что наложить хорошее, прочное заклятие не так просто, как может кое-кому показаться. И на любом этапе — от замысла до осуществления — всегда возможна утечка информации.
Другое дело, что принятие ответных мер тоже требует соответствующей подготовки: мобилизации имеющихся сил и средств, времени и пространства, энергии и личностей. К тому же было неясно главное: кто попадёт под воздействие заклятия? А от этого зависело очень и очень многое.
Но теперь, когда всё выяснилось, противодействующие силы включились в работу по нейтрализации.
Но и дьявольские силы не дремали. Они получили известие о начавшемся отпоре, удивились, возмутились, растерялись… Но захотели довести начатое до конца. А заодно и проконтролировать весь процесс — во избежание дальнейших казусов.
Поэтому для исполнения заклятия подключили дополнительные мощности…
Небесная канцелярия была готова к подобному развитию событий, и ввела в бой собственные резервы…
Петра Ивановича бросало то в жар, то в холод. Он то делал два шага к урне, то останавливался на месте. И всё же медленно продвигался вперед.
Дело в том, что — неизвестно, было ли то дьявольским упущением, или же аналогичной ошибкой, — налагаемое на окурок заклятие страдало некоторой ущербностью. Была забыта существенная и немаловажная деталь: заклятие не содержало распоряжения относительно дальнейшей судьбы окурка. То есть что с ним делать после того, как поднимут? Съесть, докурить, или забычковать и сунуть в карман? И эта деталь оказалась самым непрочным местом в выстраиваемой пирамиде, за который и уцепилось противозаклятие. Уцепилось и смогло нейтрализовать. Но не более.
Два могущественнейших ведомства замерли в непрочном равновесии. Ни у одного, ни у другого не было свободных сил и средств, способных склонить весы в ту или иную сторону.
А у Петра Ивановича изначально имелось сильное, и всё более крепнущее, желание выбросить окурок в урну, которое и подтолкнуло его к поднятию окурка — на что, собственно, и рассчитывали дьявольские силы, налагая заклятие. Но продолжить прежнюю линию движения не сумели: не смогли вложить в заклятие добрый поступок — бросок окурка в урну — потому что этим полностью нейтрализовали бы заклятие. Поэтому дальнейшее действие ими не рассматривалось. А Петра Ивановича влекло именно оно.
И дьяволу пришлось отступить.
Петр Иванович благополучно дохромал (ему тоже досталось в результате титанической битвы) до урны и бросил туда окурок. А два могущественных ведомства принялись подсчитывать убытки и залечивать раны. Они понесли такие потери, от которых не скоро смогут оправиться.
На Земле же ровным счётом ничего не изменилось. Просто стало одним окурком меньше…
— Как она тебе? — жена указала на миловидную женскую головку, кокетливо опустившую взгляд.
— Какая-то жеманная, — недовольно пробурчал муж. — И потом: у тебя уже есть одна с зелёными глазами. Вот она! — и он указал на одну из жёниных голов, удивленно хлопающую ресницами. Та недавно проснулась, не успела освоиться с окружающим и беспрестанно зевала.
— Но у этих совершенно другой оттенок, он бирюзовый! — возразила жена и обратилась к продавцу: — Заверните!
Муж, тяжело вздохнув, полез в карман за кредитной карточкой.
— Как ты думаешь, может, сразу купить ей и новую шляпку? — обернулась к нему жена, принимая покупку.
— Покупай, — махнул он зажатой в руке кредиткой.
Дома жена завертелась перед зеркалом, примеряя новую голову.
— Дорогой, — заворковала она, — помоги мне поставить её на место! Как хорошо, что на прошлой неделе мы купили шею. Вот она и пригодилась. А то пришлось бы мне носить голову без шеи, а это давно вышло из моды.
— Шею купили бы позже, — возразил муж. — А когда ты ходила с шеей без головы, это никого не шокировало?
— Ну, что ты! — тихо засмеялась жена. — Это давно никого не шокирует. Тем более что на ней надето то самое ожерелье, которое ты подарил мне на десятилетие свадьбы. Все только на него и смотрели, не замечая ничего другого.
И она легонько чмокнула мужа сразу в обе щеки, двумя головами. Остальные головы молча рассматривали вновь появившуюся соседку.
— О, моя дорогая! — муж растаял и тяжёлыми каплями опустился на диван, где вновь обрёл прежнюю форму, заполнив предназначенные для того углубления. — Для кого мне и работать, как не для тебя?
И он с любовью посмотрел на жену, которая принялась вертеться перед зеркалом и надевать новые наряды. Внезапно она остановилась.
— Дорогой! — трагически прошептала она. — Мы позабыли купить один палец! Кольцо купили, а палец забыли! — и она надула губки, собираясь расплакаться.
Муж вскочил с дивана.
— Моя душенька, ты ошиблась! Посмотри внимательнее: видишь, вот на этом пальчике кольца нет, он получился обиженным, поэтому мы для него и купили колечко… — и он бережно надел кольцо и поцеловал пальчик.
— Ах, правда! — воскликнула жена. — Ты у меня такой молодец! Этих пальцев так много, что я начинаю путаться.
И она растопырила все руки с множеством украшенных кольцами пальцев. Каждая рука выглядела подобием веника.
— Может, купить тебе ещё пару рук? — озабоченно осмотрел их муж. — Чтобы пальцам не было тесно?
— И браслетик на каждую! — медовым голосом пропела жена.
Она обвила мужа многочисленными руками и принялась целовать поочередно каждой головой. Муж вновь растаял и вновь пролился дождём на диван, где вновь обрёл предназначенную форму, заполнив углубления.
— Скоро придется подумать о новом туловище… — пробормотал он.
— И о новом платье, — добавила жена.
