Давление на затылок усиливалось. К нему присоединились щекочущее покалывание в висках, в лобных долях, где-то глубоко в мозгу. Пришелец ломился в сознание Виталика со всех направлений.
Вдруг ослепительная вспышка озарила пространство представлений и памяти Виталика. Зато восприятие не выдержало и отключилось.
— Ф-фу! Наконец-то я внутри! — Иш-Щии осмотрелся и замер.
Световая вспышка, которой сопровождался его вход внутрь человеческого сознания, медленно рассеивалась, уступая место зловещей черноте.
Иш-Щии обнаружил себя висящим посреди бескрайнего пустого пространства, подобного тому, какое не раз наблюдал, пересекая пучины Вселенной.
«Что это? — испуганно подумал Иш-Щии. — Где я нахожусь?»
Он привык, что, проникая в сознание иных разумных существ, всегда легко ориентировался. Всё было близко, доступно, узнаваемо. Вот центр удовольствия, насыщения от еды, удовольствия от тепла, от обладания богатством… ряд других жизненно важных точек.
Здесь же ничего подобного не наблюдалось. Во все стороны распростирался тот же космос, и при желании Иш-Щии мог бы с легкостью обнаружить знакомые созвездия.
«Куда это я попал?» — снова подумал Иш-Щии. Он уже хотел двинуться к ближайшей звездочке, как вдруг его осенило:
— Ба! Да парнишка, видать, здорово интересовался астрономией! Вот я и попал в его отражённое представление о космосе! Но какая точность воспроизводства! Какая фантазия! Какая сила мысли! Мне крупно повезло. Я смогу творить собственные миры! Я стану поистине всемогущим!
Иш-Щии был гениальным паразитом. И сразу понял и свою ошибку, и свои преимущества.
«Хорошо бы я сделал, если бы вдруг взял да попытался вторично высадиться на Землю! И снова нашёл бы этого парня и снова влез бы ему в голову!»
Иш-Щии знал, что заблудиться подобным образом ничего не стоило. Не один его собрат погиб так, приняв созданное сознанием отражение огромного мира за реальность.
«Нет, но какая сила воображения! Какие невероятные существа! Туповатые, правда, немного, но ничего. С их помощью я покорю всю Вселенную! Но сейчас нужно отыскать пути к сознаниям других людей».
Он принялся озираться по сторонам. Требовалось срочно найти отпечатки других сознаний. Обычно они выглядели туманными шарами с надписями, поясняющими, чьё именно сознание представляют. Но, разумеется, увидеть их мог далеко не каждый, и лишь искушённое зрение Иш-Щии могло распознать таковые среди обычных космических объектов — звёзд, планет, туманностей, галактик, квазаров и «чёрных дыр».
«Так не бывает, дружок, чтобы я ошибся! — ликующе подумал Иш-Щии, устремляясь к ближайшему обнаруженному им входу в другое сознание. — Любой человек за всю жизнь контактирует со множеством людей. И пусть он не знает их лично, отпечаток чужого сознания остаётся в его памяти, как вход. Лицо, слово, жест — всё, что сохранилось, всё годится для меня! Так что мне повезло, что я сразу попал в космос. Звёздное небо над головой видело множество самых разных людей. Видели, думали о нём, отпечатывали в своей памяти. Значит, небо — универсальный вход в сознание любого человека! Здесь должно быть множество шаров-сознаний!»
Чёрная пасть входа, окружённая лёгкой туманной дымкой, приближалась. И вдруг Иш-Щии остановился. Ему показалось подозрительным, что вход не окаймлён, как обычно, надписью, указывающей, чьему сознанию принадлежит.
Пока Иш-Щии висел в пространстве, размышляя, чёрная пасть принялась медленно приближаться сама. И оказалась не входом, а истинной пастью космического чудовища!
Уже и сам Виталик не помнил, в каком фантастическом рассказе прочитал о монстре, способном проглатывать не только космические корабли или отдельных заблудившихся космонавтов, но и астероиды, и даже небольшие планеты. А по мере роста — и звёзды. Но память о чудовище, и образ его остались, и поэтому монстр был не менее реален для Иш-Щии, чем всё остальное, содержащееся в памяти Виталика.
Отчаянно взвизгнув, Иш-Щии бросился наутёк. Его визг вполне мог бы оглушить чудовище и спасти беглеца — настолько был силён, — но, к сожалению, в космосе звуки не слышны. И потому чудовище бросилось в погоню за пришельцем!
Теперь выбирать не приходилось. Но Иш-Щии надеялся, что сумеет быстро отыскать другое сознание, проникнуть в него и затаиться.
И потому, заметив подходящий вход, над которым наконец-то было что-то написано, Иш-Щии устремился к нему. Ему было всё равно, куда прятаться, земные имена для него ничего не значили. И поэтому он с ходу юркнул в отверстие, хотя и успев прочитать надпись над входом. Она гласила: «Сознание Айзека Азимова»…
Виталик пришёл в себя. С ним что-то происходило. Он чувствовал и ощущал то, чего не чувствовал и не ощущал никогда.
«Неужели это оттого, что пришелец проковырял во мне…в моём сознании какое-то там коммуникационное отверстие? — подумал он. — Почему же в таком случае я лежу?»
Повинуясь его желанию, сами собой отщёлкнулись удерживающие затворы.
Виталик встал, и операционный стол канул в недра «летающей тарелки». Виталик осмотрел её внутренность. И ему с первого взгляда стали понятны назначения каждой кнопки, каждой панели, каждого экрана, принципы работы «летающей тарелки» и проделанный ею маршрут.
Вся Вселенная лежала перед ним, как на ладони. Он увидел миры, когда-то покорённые пришельцами, увидел то, какими миры были раньше и во что превратились теперь. Он понял, что нужно сделать, чтобы исправить вред, причинённый пришельцами, и решил незамедлительно этим заняться.
Но сначала ему захотелось сделать ещё одно, быть может, самое важное дело. Здесь, на Земле.
«Сейчас, пожалуй, в первую очередь следует отыскать Кольку Савкина и прочистить ему несколько коммуникационных путей, — подумал Виталик. — Чтобы, если вдруг в моё отсутствие на Землю вновь прибудут какие-нибудь зловредные пришельцы, их было кому встретить…»
Я пишу эти строки за несколько минут до своей смерти. Выхода нет: я должен совершить то, что от меня требуют. А это означает верную смерть. Так у нас принято: слабейший обязан жертвовать собой во имя Стаи. А я — слабейший. Я — самый слабый не только из нашего помёта, но и из всего выводка. Слабый физически: меня легко укладывает на лопатки не только любой из моих братьев, но и любая из сестёр.
Все они почему-то считают, что сила — самое главное. Как будто не знают, что люди добились всего, что умеют, отнюдь не физической силой. Ах, да, откуда же им это знать? Они ведь воспринимают людей как некую слепую природную стихию, подобную наводнениям или землетрясениям. Но если наводнения и землетрясения могут предсказывать практически все из наших, то поступки людей непредсказуемы. О них не может догадаться никто, кроме, быть может, меня. И, мне кажется, я открыл причину непредсказуемости человеческих действий: люди — разумны! Разумны почти так же, как мы.
