— Это три ваших года? — спросила Мерси, делая в уме подсчеты. — То есть, около пятидесяти стандартных лет?
— Где-то так.
— О, Бланди! — испуганно воскликнула она. — Даже не знаю, смогу ли я это перенести!
— Многие люди этого не переносят, — рассудительно ответил тот.
Мерси ничего больше не сказала, потому что ее поразила одна мысль: она касалась того, что у Мурры не было детей. Теперь она уже постаралась взять себя в руки и не плакать. Мерси выпрямилась, вытерла последние слезинки и сказала, уже о другом:
— А ведь это по-настоящему трогает. Я имею в виду сериал. Он заставил меня расплакаться.
Бланди не отвечал, впрочем, ему и нечего было сказать, поэтому Мерси продолжила свою мысль:
— Я что хочу сказать… Ведь ты мог бы продать эти видеодиски. Например, нашему капитану. Уверена, что и на других планетах у тебя были бы зрители.
Бланди и на это ничего не сказал, и вот это Мерси уже удивило. Его лицо внезапно застыло, в нем не было никакого выражения. Но Мерси все-таки ожидала, что он что-нибудь да скажет. Но, поскольку он не издавал ни звука, заговорила снова она:
— Что-то не так? Если ты этого не хочешь, не делай!
Бланди вздрогнул и поднялся с места.
— Я хочу этого, — сказал он. — Мерси, как ты считаешь, кто я такой? Я писатель. Да, я занимаюсь этим не все свое время, но когда пишу, то пишу для людей. Мне нравится, когда у меня есть зрители — много зрителей, и самая большая моя аудитория — это люди, которых я даже не знаю; возможно, это даже те, что еще и не родились…
— Хорошо, так ты передашь капитану записи?
— Обязательно, — ответил он так, что не поверить было невозможно, и отвернулся. Мерси с интересом ждала продолжения, но, похоже, Бланди уже забыл, о чем они говорили. Включив свет, он занялся самыми банальными домашними делами, а справившись с ними, подошел к холодильнику и вынул бутылку вина.
Только включенный свет заставил Мерси понять, что снаружи уже совершенно темно.
— Боже! — воскликнула она. — Мы совершенно забыли про обед.
Бланди лишь кивнул и налил вино в два стакана. Мерси спокойно приняла его — обычно за обедом они всегда пили немного вина, почему бы и сейчас не выпить стаканчик перед едой? Но, похоже, одним стаканчиком дело не ограничивалось. Как только они выпили, Бланди тут же наполнил стаканы снова.
Ладно, подумала про себя Мерси, я еще не настолько голодна. Раз уж Бланди желает немножко выпить, почему он не может себе этого позволить? Она села, ничего не говоря, думая о вещах, о которых никогда раньше не думала, но потом вино развязало ей язык.
— И все же это страшно, ведь правда? Я хочу сказать, знать о том, что может случиться с твоими детьми, если они у тебя есть…
— Действительно, страшно, — согласился с ней Бланди.
— И знать про то, что это может ожидать и тебя. Я имею в виду, даже взрослого, если прожил уже достаточно долго, — продолжала Мерси, совершенно не думая о том, что говорит. — И поэтому вы… я права?
— Что мы? — спросил Бланди, опять подливая ей вина.
— Ну, я имею в виду эти ядовитые таблетки. Вы заставляете людей глотать яд, если они сделали какие-то вещи, и не такие уж страшные, ты понимаешь? Я хочу сказать, на других планетах есть свои законы, но если люди их даже нарушают, то, чаще всего, их садят в тюрьму…
Бланди задумался над ее словами.
— Может и так.
— Но, может, смерть от яда для вас лучше, чем от ГЭ?
Бланди подумал и над этим.
— Возможно, — сказал он наконец. — Догадываюсь, что так оно и есть, но не только поэтому. Ведь на других планетах люди тоже умирают, так?
— Похоже, что здесь вы относитесь к этим вещам по-другому.
— Да, — согласился с ее словами Бланди. — Мы и вправду по-другому относимся к этим вещам. Не думаю, чтобы здесь, на нашей планете, мы посадили бы кого-нибудь в тюрьму. Возможно, что и тюрем у нас здесь нет лишь только потому, что все мы, пока длится зима — все двадцать долгих месяцев — сидим в тюрьме. Тысяча четыреста дней. И совершенно неважно, виновен ты или нет!
— Бедный мой Бланди, — сказала Мерси, целуя его в щеку.
А он ответил:
— Заканчивай свое вино и пошли-ка спать.
Когда Мерси проснулась на следующее утро, то сразу же поняла, что спать пошла в приличном подпитии. Она еще помнила, как вместе с Бланди, спотыкаясь на каждом шагу, выходила из палатки, чтобы перед сном подышать свежим воздухом. Она даже вспомнила, как Бланди показал ей яркое пятнышко света в западной части горизонта и сказал, что это «Нордвик», висящий над планетой достаточно высоко, чтобы еще отражать лучи местного солнца, перед тем как опуститься в тень Долгого Года, а она при этом заплакала. Она вспомнила об этом, но теперь, почему-то, это показалось ей смешным.
И, хотя голова на похмелье побаливала, ей и сейчас было смешно именно этого она и не могла объяснить. Мерси захихикала при мысли, что она и сейчас чувствует себя подвыпившей.
Она поднялась с кровати и начала разыскивать Бланди, чтобы рассказать ему об этом смешном факте. Тот был недалеко, у самой двери, скармливая одной из собак кусок жучиного мяса, который они так и не съели вчера на обед. Бланди поднял голову и заметил вставшую Мерси.
— Привет, — сказал он, улыбаясь, потому что и она улыбалась ему.
— А что это ты здесь делаешь? — спросила Мерси.
Похоже, что Бланди удивился.
— Даю ей почувствовать вкус скоггерса, — объяснил он, — Когда наступает зима, мы используем собак, чтобы выискивать куколок на склонах, где ветер сдувает снег. У нас есть одежда с электроподогревом, но вот собакам приходится туговато… — Он прервал рассказ, причем уже не улыбаясь. — Что произошло? — спросил он резко.
— Все это так смешно! — От смеха у Мерси даже перехватило дыхание. Выкапывать жуков с собаками…
Мерси даже раздражало то, что мужчина не смеялся вместе с нею. Его взгляд стал очень серьезным, даже перепуганным.
— Ну ты что, не можешь понять, как это смешно… — надув губы, сказала Мерси. — Ты… ты…
А потом она пошатнулась. Все было точно так, будто она снова очутилась на корабле, в невесомости, только сейчас ей было все равно.
И все же она попыталась взять себя в руки.
— Ты знаешь, — удалось ей сказать, — смешно конечно, но я никак не могу вспомнить, как тебя зовут…
Ее перепугало то, что мужчина зарыдал.
Когда выборного капитана Ганса Хореджера переправили с межзвездного космического корабля «Нордвик» в палату для тяжелобольных, Мурра пошла его проведать, хотя и не могла бы сказать, зачем это делает. Ведь не было ни малейшего шанса, что этот человек снова придет в сознание. Он находился в состоянии глубокого сна, комы, или, скорее, паралича, что всегда означало последнюю фазу губчатой энцефалопатии. Хотя глаза его время от времени и открывались, Мурра знала, что он ими уже ничего не видит: глаза еще могли двигаться, но это был конец. У Хореджера уже не было мозга, способного понимать, что видят его глаза.
