– Подтверждаю, – проговорила Талия.
– Исполняемый сегмент переписан. Доступ к абстракции прерывался на две целых шестьдесят восемь сотых миллисекунды. Все текущие транзакции буферизировались, а сейчас они успешно восстановлены. Проверка первого уровня не выявила программных конфликтов, вызванных обновлением. Другие команды будут?
– Нет, – ответила Талия. – Это все.
– Осталось четыреста одиннадцать секунд доступа. Дождетесь планового окончания, или доступ следует немедленно прекратить?
– Можно прекратить. Я закончила.
– Доступ прекращен. Спасибо за посещение, младший полевой префект Талия Нг.
– Вам спасибо!
Талия извлекла дискету, спрятала в цилиндр и закрыла его. Она держала себя в руках, но от радости голова кружилась не хуже, чем от алкоголя на голодный желудок: задание выполнено! «Я справилась!» – беззвучно ликовала она. Обновления установлены на четыре центра, причем в одиночку, без контроля Дрейфуса и помощи другого префекта. Сомневавшиеся в ее компетентности или самостоятельности прикусят языки. «Я, Талия Нг, не только сделала патч для дырки в системе подсчета голосов, но и поставила его в одиночку, собственноручно, пользуясь только катером».
Четыре анклава посещены. План выполнен. Раз обновление сработало на самых проблемных центрах голосования, его можно ставить в любом анклаве, по всему Блистающему Поясу.
«Кто следующий, давайте!» – подумала Талия и, поворачиваясь к сопровождающим, не без труда стерла с лица самодовольную ухмылку: нескромно и префекту не подобает.
– Проблемы? – Жюль Келлибо по-прежнему сидел в синем кресле, но от спокойствия не осталось и следа.
– Только не у меня, – ответила Талия. – Все прошло замечательно. Спасибо за помощь.
Возможно, Муанг звонил предупредить о временном прекращении связи. Такое бывает, беспокоиться не стоит.
– Работа закончена. Пожалуй, теперь я прогуляюсь в саду.
– Абстракции нет, – тихо проговори Келлибо.
– Что-что? – переспросила Талия, почуяв неладное.
– Абстракции нет. Вы обещали, что отключение продлится пару миллисекунд, мы и не заметим. Но ее до сих пор нет. – С каждым словом голос Келлибо звучал громче и резче. – Абстракция отключена, префект. У нас отключена абстракция!
– Вы ошибаетесь, – покачала головой Талия. – Быть такого не может.
– Абстракции нет, – подтвердила Пола Тори, вставая с кресла. – Нет связи. Что-то пошло не так.
– Система провела самопроверку и подтвердила, что доступ к абстракции прерывался на мгновение. Система ошибок не делает.
– Раз устройство исправно, ради чего вы вообще прилетели? – спросил Келлибо.
– Может, ее только здесь нет? – предположил Бродерик Катбертсон.
Его механическая сова крутила головой, словно следя за полетом несуществующей осы.
– Твоя птица сбита с толку, – заметил Сайрус Парнасс. – Наверное, без абстракции не ориентируется.
Катбертсон осторожно погладил сову.
– Спокойно, малыш!
– Получается, абстракции нет во всей башне, – проговорила побледневшая Тори. – А если не только в башне? Вдруг сбой коснулся всего городка?
– Давайте выглянем в окна, – предложила Мэриэл Редон. – Из них половину Дома Обюссонов видно.
Талия словно в мебель превратилась – никто не обращал на нее внимания. Пока не обращал. Она стояла поодаль, в то время как сопровождающие – те, кто еще не стоял, – поднимались с кресел, стульев, диванчиков и бежали к окнам-иллюминаторам. К каждому прилипло по два-три человека.
– Вижу в парке людей, – объявил гладко выбритый, в костюме цвета электрик с кружевными манжетами молодой человек, имени которого Талия не запомнила. – Они ведут себя странно. Держатся вместе, словно хотят поговорить. Некоторые бегут ко входам в музей. И смотрят на нас.
– Почувствовали неладное, – сказала Тори.
– На ветке стал поезд, – сообщила женщина в алом платье, глядевшая в соседнее окно. – Ветка по другую сторону ближайшего ряда окон. В общем, сбой не только у нас, не только в музее.
– Вижу волантор! – объявил кто-то еще. – Он аварийно садится на крышу Зиккурата Бэлтера. Зиккурат в двух полосах окон к верхнему «полюсу». Почти в десяти километрах от нас.
– Сбой во всем анклаве, – пролепетала Тори, словно увидев дурное знамение. – По всем шестидесяти километрам Дома Обюссонов. Восемьсот тысяч человек впервые в жизни потеряли абстракцию.
– Быть такого не может, – шепотом повторила Талия.
* * *Нож все так же прижимался к горлу Дрейфуса. Префект ругал себя за то, что упустил шанс надеть шлем. Если бы незнакомка хотела его убить, то, вероятно, уже убила бы. Хотя еще вероятнее, что она решила поговорить с ним, а потом прикончить.
– Который сейчас год? – Вопрос словно сорвался у женщины с языка. – Который, спрашиваю! – Нож прижался еще плотнее. – Неужели у меня с дикцией проблемы?
– Вовсе нет, – торопливо ответил Дрейфус. – Год сейчас две тысячи четыреста двадцать седьмой. Почему вы спрашиваете?
– Потому что давно здесь торчу.
– Так давно, что потеряли счет годам?
– Так давно, что потеряла счет всему. Хотя примерно я представляла, – с вызовом добавила женщина. – И почти не ошиблась.
Дрейфус по-прежнему не видел ни ее лица, ни других частей тела – лишь затянутую в перчатку руку с ножом.
– Вы из семьи Нервал-Лермонтовых? – спросил он.
– Значит, их разыскиваете?
– Нет, никого конкретно я не ищу. Я полицейский, расследую преступление, и ниточка привела на этот астероид.
– Один?
– С помощником. Мы прилетели на корвете. Подлетая к астероиду, были обстреляны, корабль получил серьезные повреждения. Можно было потихоньку возвращаться к астероиду «Доспехов», но мы решили осмотреть этот: вдруг отсюда быстрее свяжемся с домом? Этим сейчас и занят мой помощник. Еще я хотел выяснить, почему по нам стреляли. Наверное, защищали что-то…
Холодное лезвие царапнуло кожу. «Кровь потекла?» – подумал Дрейфус.
– Кое-что защищали, – проговорила женщина, явно имея в виду субсветовик. – Что скажете о своей находке?
– Это корабль сочленителей, судя по внешнему виду. Потом я поднялся на борт и увидел еще кое-что. – Дрейфус обвел взглядом зал, полный калек, которые служили женщине пищей. – Пожалуй, все. Теперь скажете, в чем дело?
– Попробуйте шевельнуться, – велела женщина. – Хоть рукой, хоть ногой, я не трону.
Дрейфус попробовал. В принципе, конечности двигались, но скафандр не просто мешал, а фактически парализовал его.
– Не могу.
– Я проникла в ваш скафандр, остановила его двигатель и коммуникатор. Для меня это раз плюнуть. Теперь скафандр вам не снять, а в нем не сдвинуться с места. Вы умрете здесь от голода. Это будет долгая и мучительная смерть.
– Зачем вы это говорите?
– Чтобы вы поняли, префект. Чтобы уяснили: вы целиком и полностью в моей власти. – Давление ножа чуть ослабло. – Чтобы осознали: убить вас я могу разными способами. – Рука с ножом отстранилась.
– Вы наверняка сочленитель, другим такие фокусы не по силам. – Не услышав ни «да», ни «нет», Дрейфус продолжил: – Еще вы наверняка с этого корабля. Я прав?
– Налицо способность к дедуктивному мышлению. Тупые соплеменники небось гением вам считают.
– Я лишь префект, исполняющий служебные обязанности. А вас здесь что держит?
– А вам как кажется? – язвительно отозвалась женщина.
– Давайте кое-что проясним. Я вам не враг. Если вас удерживают здесь насильно, я хочу знать, кто и с какой целью. Мы с вами заодно и должны верить друг другу.
– Хотите, скажу, почему трудно вам верить? Такой же, как вы, уже наведывался сюда, увидел, что с нами сотворили, и не предпринял абсолютно ничего.
– Такой же, как я?
– В таком же скафандре.
– Это ничего не значит.
– В точно таком же скафандре! Если вы префект, тот человек тоже префект.
– Это невозможно! – заявил Дрейфус.
И тут же вспомнил находку Спарвера, связывающую астероид Нервал-Лермонтовых с «Доспехами». Неужели кто-то еще прилетал сюда и проводил независимое расследование? Да, наверное. Но если так, почему Джейн Омонье не в курсе?
– Я своими глазами его видела, ошибка исключена. В голову ему заглянуть не удалось, и к вам не получается. Ваши соплеменники не носят нейронные имплантаты?
Собственный голос показался Дрейфусу далеким и сдавленным.
– Этот человек… прилетал в одиночку или со спутниками?
– Лично сюда заглядывает лишь один. Но есть и другие посетители.
– Вы сбиваете меня с толку.
– Это потому, что они сбивают с толку меня. О прибытии того мужчины я узнаю́ по электромагнитному шуму открывающихся и закрывающихся шлюзов. Я чувствую его скафандр, но приблизиться и парализовать не могу. Другие появляются иначе – просто возникают здесь, внезапно, как порыв ветра. Среди них особенно заметна одна. Она бродит по нашим мыслям, как по саду. Она играет с нами. Она упивается нашими страданиями.
