- Дела? - медленно переспросил Майк. - Не знаю, мистер Берк. Не то чтобы хорошо.
- Какого дерьма ты набрался, Майк? - мягко спросил Мэтт. Майк глядел на него непонимающе. - Травка, - пояснил Мэтт, - кокаин. Или...
- Нет, - сказал Майк, - я думаю, я болен.
- Это правда?
- Я никогда серьезных наркотиков не нюхал - эти слова, казалось, стоили Майку ужасного усилия. - Так только, игрушки. И к этому не прикасался четыре месяца. Я болен... еще с понедельника, по-моему. Слушайте, я заснул в воскресенье вечером на "Гармони Хилл". Проспал всю ночь до утра понедельника, - он медленно покачал головой, - и с каждым днем мне все хуже и хуже. - Он вздохнул, и сам встрепенулся от движения воздуха, как омертвевший лист на ноябрьском клене. Мэтт сосредоточенно наклонился вперед:
- Это случилось после похорон Дэнни Глика?
- Ну, - Майк снова посмотрел на него. - Я вернулся зарыть могилу, когда все ушли, но эта сука... простите, мистер Берн... Роял Сноу так и не объявился. Я долго ждал его, и вот тогда, наверно, уже заболел, потому что все, что было потом... ох, у меня от этого болит голова. Мне трудно думать.
- Что ты помнишь, Майк?
- Помню? - Майк глядел в янтарные глубины своего пива и следил за отрывающимися от стенок стакана пузырьками. - Помню пение. Никогда не слыхал такого красивого. И чувство... как будто тонешь. Только приятно. Все, кроме глаз. Эти глаза.
Он обхватил свои локти и вздрогнул.
- Чьи глаза? - настаивал Мэтт.
- Красные. Жуткие глаза.
- Чьи?
- Не помню. Не было глаз. Мне все приснилось. - Мэтт почти мог видеть, как он отталкивает от себя воспоминания. - Ничего больше про ночь воскресенья не помню. В понедельник утром я проснулся на земле и сначала даже встать не мог - так устал. Но потом поднялось солнце... я испугался солнечного удара... добрался до ручья. Страшно устал. Ужасно. И опять уснул. Спал до... часов до четырех или пяти, - его смешок зашелестел, как бумага. - Когда проснулся, был весь засыпан листьями. Но стало немножко лучше. Тогда я встал и пошел к машине. - Он медленно провел рукой по лицу. - Должно быть, я зарыл мальчугана еще в воскресенье. Странно. Не помню этого вовсе.
- Зарыл?
- Могилу зарыл, без Рояла обошелся. Утрамбовал землю и прочее. Полно работы. А я не помню. Наверно, серьезно заболел.
- А в понедельник где ты ночевал?
- Дома. Где же еще?
- А как ты чувствовал себя во вторник?
- Никак. Проспал целый день. До самой ночи.
- А потом?
- Ужасно. Ноги - как из резины. Я встал напиться - и чуть не упал. Пришлось идти на кухню, держась за стены. Ослабел, как котенок. - Он нахмурился. - Ничего есть не мог. Тошно. Как с похмелья.
- И ничего не ел?
- Пытался, и все обратно вышло. Но мне стало лучше. Я встал, немного походил. Потом вернулся в постель. - Пальцы его блуждали по старым следам от пивных стаканов. - Я испугался. Как младенец испугался. Прежде чем лечь, убедился, что все окна заперты. И зажег все лампы.
- А вчера утром?
- Утром... Да ведь... я не вставал до девяти вечера... вечера. - Он опять издал бумажный смешок. - Я еще подумал, если и дальше так - скоро вообще просыпаться перестану. А так делают мертвые.
Мэтт мрачно глядел на него. Позади Флойд Тиббитс у музыкального автомата выбирал песню.
- Странно, - сказал Майк, - когда я встал, окна в спальне оказались открыты. Я их, должно быть, сам открыл. Мне снилось... кто-то подошел к окну, я встал... и впустил его. Как старого друга, который замерз... или был голоден.
- Кто это был?
- Мне это снилось, мистер Берк.
- Но во сне - кто это был?
- Не знаю. Я попытался есть, но не мог.
- Что же ты делал?
- Смотрел телевизор. Джонни Карсона. Мне стало лучше. Тогда я лег.
- Ты запер окна?
- Нет.
- И спал весь день?
- Проснулся на рассвете.
- Слабым?
- Господи... - он опять провел рукой по лицу. - Мне так худо! Это грипп или что, мистер Берк? Я ведь не серьезно болен, правда?
- Не знаю, - сказал Мэтт.
- Я подумал, может, пиво меня подбодрит, но и пить не могу. Вся неделя... как в кошмаре. Я боюсь. - Он спрятал лицо в похудевших руках, и Мэтт увидел, что он плачет.
- Майк!..
Никакого ответа.
- Майк, - он мягко отвел руки Майка от лица, - я хочу, чтобы ты пришел сегодня ко мне и спал у меня в комнате для гостей. Сделаешь это?
- Ладно.
- А завтра я хочу, чтобы ты со мной навестил доктора Коди.
- Ладно.
- Пошли.
Он подумал, не позвонить ли Бену Мерсу, - но звонить не стал.
Мэтт постучал в дверь, и Майк Райсон сказал:
- Войдите.
Мэтт принес пижаму:
- Великовата, но...
- Все в порядке, мистер Берк. Я сплю в трусах.
Он стоял в одних шортах, и Мэтт увидел, что все его тело ужасающе бледно. Ребра сильно выпирали из-под кожи.
- Поверни голову, Майк. Вот так.
Майк послушно повернул.
- Майк, откуда эти... царапины?
Рука Майка потянулась к горлу:
Не знаю.
Мэтт постоял, беспокойно раздумывая. Потом подошел к окну. Задвижка была надежно закрыта, и все-таки он подергал оконную створку. За окном тяжело прижалась к стеклу темнота.
- Зови меня ночью, если тебе что-то понадобится. Что бы то ни было. Даже если просто увидишь плохой сон. Ты это сделаешь, Майк?
- Да.
- Я буду здесь, в соседней комнате.
- Хорошо.
Неуверенно, чувствуя, что сделал не все, что требовалось, Мэтт вышел.
Он так и не смог заснуть, и единственное, что помешало ему теперь позвонить Бену Мерсу, - это сознание, что у Евы все уже спят. Пансион населяли старики, и, если там ночью звонил телефон, это означало, что кто-то умер.
Мэтт беспокойно следил, как светящиеся стрелки будильника переходят с половины двенадцатого на двенадцать. Дом сделался сверхъестественно тихим. Впрочем, может быть, и естественно: старый, но крепко построенный, он давно уже перестал издавать звуки, сопровождающие усадку. Только тикали часы и снаружи слабо шумел ветер. В это время ночи никто не ездит по улицам Салема Лота.
То, что ты думаешь - бред.
Шаг за шагом он шел к вере. Конечно же, как человек начитанный, он сразу подумал об этом, когда услышал рассказ Джимми Коди о болезни Дэнни Глика. Мэтт с Коди посмеялись над такой мыслью. Видно, это ему наказание за смех.
Царапины? Это не царапины. Это следы укусов.
Тебя научили, что такого никогда не бывает, кроме как в волшебных сказках. Конечно, есть чудовища: они держат пальцы на термоядерных кнопках шести стран, убивают, грабят, подстерегают в лесу детей. Но не... Не это. Ты не так глуп. Следы Дьявола на груди женщины - только родимые пятна; человек, вернувшийся с собственных похорон к дверям жены, только страдает летаргией; призрак, копошащийся в углу детской спальни, только охапка одеял. Некоторые священники объявили, что даже Бог нынче уже мертв.
