Выйдя наружу, они побрели, согнувшись от пронизывающего ветра, к поджидавшему их фургону, а затем поехали на восток, к Бриджроуд. На перекрестке их встретил полицейский кордон – вооруженные молодчики в форме внутренних войск.
Грикс выбрался из машины.
– Сержант Дарэ? В чем дело? Дарэ даже не отсалютовал ему. Вместо этого он сделал недвусмысленный жест винтовкой:
– Нам приказано арестовать всех вас. По всей видимости, он чувствовал себя неудобно в выпавшей ему роли.
– Сержант, вы узнаете даму, которая сидит на переднем сиденье?
Дарэ наклонил голову и ахнул, увидев знаменитую ледяную улыбку судьи Юдифи Файнберг.
– Я бы вела себя осторожней, сержант, – произнесла судья. – ИТАА поставлено в известность обо всем происшедшем. Ни Тюссо, ни Бельво не удастся отделаться легким испугом, вздумай они пойти на убийство кого бы то ни было из здесь присутствующих.
И они покатили дальше по Бридж-роуд и через мост. На северном берегу свернули направо и въехали в Старый город, который служил административным центром колонии с самых первых дней существования.
Там, всего в одном квартале от Снежного Берега, стояло старое здание полицейского управления, построенное из каменных блоков, добытых в каменоломнях Голубого Озера еще в незапамятные времена. Здание имело массивные стальные двери и ставни на окнах. Это была крепость, которая некогда спасала находившихся внутри стражей порядка от беснующейся толпы, требующей самосуда.
Когда фургон подъехал к зданию, тяжелые ворота без промедления откатились в сторону.
Машина въехала во двор, все сидевшие в ней выбрались наружу.
– Все по местам! Живее! – крикнул Грикс. Охранники в голубой униформе уже закрывали ворота. Другие спешили им на подмогу.
– Шанг-Ваттс, капрал Марш, помогите нашим друзьям пройти внутрь. Судья, я полагаю, вам лучше присоединиться к ним. Если не ошибаюсь, в ближайшие часы нам придется выдержать осаду.
– Осаду? Неужели на нас кто-то осмелится напасть?
– Боюсь, этого не избежать. Клан Тюссо правит здесь вот уже сто лет, и что-то не припомню, чтобы они отличались состраданием. А мы, очевидно, застряли у них как кость поперек горла.
– Но ведь с вами судья!
– Знаю, но в этом деле вопрос стоит так: или они, или мы. Мы поставили в известность ИТАА, и наши противники понимают, что сейчас все решает время: им надо успеть до вмешательства центра. А это значит, что от нас как можно скорее должны остаться одни воспоминания.
– И как долго, по-вашему, мы сможем удерживать здание?
– Это? Несколько недель. У нас есть вода, оружие, и отсюда хорошо просматривается местность. Теперь мы для них действительно крепкий орешек. Уверен, что в эту минуту они от бешенства готовы грызть ковер у себя на полу, особенно папаша Тюссо. Вот уж кто точно разнервничался.
Двери открылись, и судья прошла внутрь здания. Поддерживаемые с обеих сторон полицейскими, за ней последовали Карни и Акандер.
Райбен и его ребята собирались предпринять повторную попытку заснять на пленку серого ночного кормушника. Райбен распорядился, чтобы для них приготовили лимузин, и съемочная группа отправилась на природу сразу после обеда.
Поначалу движение на Бодцоверском шоссе было просто ужасным. У развилки дороги на Квайданские фермы попал в аварию трактор-тягач, и одной этой аварии оказалось достаточно, чтобы превратить езду в южном направлении в кромешный ад.
Система дорог на Саскэтче порядком отстала от требований времени. Ее проектировали и строили в расчете на местное население, которое в ту пору составляло примерно одну пятнадцатую нынешнего.
Конечно, тот факт, что сложившаяся ситуация была целиком на совести Райбена – ведь именно благодаря его упрямству дорожная система Саскэтча пребывала в плачевном состоянии, – вовсе не мешал ему осыпать проклятиями дорожные пробки.
– Во всем виноваты эти чертовы нелегалы. Вот уж чума так чума! – ворчал Райбен, высовываясь из окна и недовольно оглядывая медленно тянущуюся по дороге вереницу грузовиков, микроавтобусов и персональных автомобилей. Остальные пассажиры лимузина дружно поддакивали хозяину.
Если бы удалось осуществить план прокладки трансколониальной магистрали, было бы нетрудно разгрузить местные дороги, буквально задыхавшиеся от избытка транспорта.
Лимузин продолжал медленно ползти на восток, мимо высоких многоквартирных домов и старых пригородов, застроенных в колониальном стиле.
Как только они миновали Санта-Анну, движение на дороге заметно поредело, и Райбен смог переключить внимание на роскошные краски осени. Чувствовалось приближение зимы, и елизаветинские дубы ярко пламенели алой листвой. Дикий орешник издали сверкал на их фоне огромными золотистыми пятнами, а вот ослиное дерево оделось в нежно-розовый наряд. Райбен находил в осени особую прелесть. Она всегда пробуждала в нем воспоминания о родной планете, лежащей далеко отсюда в пространстве и времени, планете, холмы которой вот так же меняли цвет в это время года.
Чем выше они поднимались в горы, тем чаще им попадались голые склоны холмов. А затем мимо промелькнула новостройка – кучка домов и узкие улочки, извивающиеся по склонам. Возводились новые стены – белые и коричневые, крыши – зеленые и серые, насыпались дороги, строились торговые центры, дома разной высоты и даже несколько совершенно незаконных рекламных щитов с голографическими надписями. «Цивилизация» бесцеремонно вторгалась в патриархальную жизнь округа Болдовер.
Райбен со злостью взирал на эту наглость. За рулем сидел Себастьян Лисе. Заметив угрюмое настроение Райбена, Лисе попытался отвлечь его от неприятных мыслей:
– Если верить прогнозу, нам обещают два ясных дня. Сегодня вечером, по всей видимости, будут великолепные условия для съемки.
– Серый кормушник сейчас как раз откочевывает на юг, мы получили подтверждение общества Натуралистов, – живо вставил Йен Чо.
Райбен кивнул, продолжая, однако, кривить рот при виде выстроившихся вдоль дороги новых домов.
«Надежный депозит номер один», «Рай для гурмана», «Ружья – только у Чанга» – рекламные щиты проносились один за одним, возвышаясь над дорогой на сорокаметровых столбах.
Райбен укоризненно качал головой.
Позади осталось здание торгового центра на углу Финнеган-стрит. Не успело оно скрыться из виду, как перед ними вырос новый ресторанный комплекс. Райбен даже рот раскрыл при виде высоченных каменных труб, трехэтажного здания из черных креозотовых бревен и огромной неоновой рекламы, которая зазывала голодных охотников пообедать.
