Проф: Я не понял, синьорита, вы его осуждаете или хвалите?
Абигель: Если у тебя есть деньги — зачем что-то делать? Но жениться он мог бы получше, а взял эту вульгарную кокетку…
Проф: Понятно. А про Веллетри вы что-нибудь знаете?
Абигель: Я с ними раньше не встречалась. Они не очень разговорчивы.
Проф: А куда вы ходили вчера около трех часов дня?
(Пауза, очень длинная.)
Абигель: Я… я ходила вниз в бар, мне захотелось что-нибудь выпить.
Проф: Лучше сказать правду. У вас в номере есть бар, и никто не пьет спиртное на такой жаре. К тому же я точно знаю, что вы видели своего отца мертвым. И это было до обнаружения тела.
Абигель: О профессор… (Рыдает.)
(Проф наливает ей воды.)
Абигель: Я увидела отца и испугалась… Бластер… он раньше всегда лежал у отца в тумбочке. Я испугалась, что меня заподозрят, и решила от него избавиться.
Проф: И куда вы его дели?
Абигель: Я подложила его в комод к какой-то служанке. Она же может и не знать, что он там лежит. И ей ничего не будет, и с пентатолом она ничего не скажет.
Проф: А почему вы решили, что вас заподозрят?
Абигель: Ну я испугалась, не знаю… (Плачет.)
Проф: Ладно, оставим это. А почему вы вышли из спальни в гостиную?
Абигель: Я проснулась и действительно захотела пить, но не спиртное. Вышла в гостиную… (Всхлипывает.)
Проф: Синьорита, вы позволите мне сделать анализ вашей крови?
Абигель: А зачем? Впрочем, да, конечно.
Проф: Пойдемте со мной.
Все, больше ничего не услышать. Но кое-что я уже понял. Надо бы еще поплавать. До обеда всего полчаса. Геракл тоже уже устал и пошел куда-то по своим делам.
Когда мы с Марио вернулись в дом, проф опять был в нашей гостиной.
— Как дела? — спросил он.
— Плавали, — почти хором ответили мы.
Сдав пост возле моей особы, Марио топтался в дверях, собираясь уходить. А я полез под душ. Потом мы с профом пошли обедать.
После обеда проф не дал мне уйти к себе, задержав за руку.
— И что мне с тобой делать? — спросил он.
Я только удивленно поднял брови.
— Тебе немного не повезло: Геракл спрятался почти идеально, но его рыжий хвост несколько раз мелькнул в окне. А Марио сообщил, что ты сегодня не в форме, потому что отдыхал целых четыре раза. Жаль, что он не заметил, когда именно. Но это, как сказал бы следователь, две косвенные улики.
— Ну можно, например, со мной посоветоваться.
— Ты не слишком обнаглел?
— Не-а, про снотворное я, между прочим, догадался, и эту реплику про дыру в груди тоже не пропустил мимо ушей. К тому же если вы меня не выдадите, то никто, в том числе преступник, не догадается, что я все слышал. Так что это нельзя назвать «лезть на рожон».
— А ты не знаешь, что подслушивать нехорошо?
— Ага, убивать конкурентов хорошо, ставить им подслушивающие устройства и заниматься промышленным шпионажем просто замечательно — а подслушивать ни-ни.
— Это в правилах игры с врагами. Я же тебе не враг.
— Угу. Я вам тоже — значит, ничто не мешает вам принять мою помощь в этом деле.
— И ничто не мешает научить тебя не быть слишком любопытным.
— Это невозможно, — ответил я серьезно.
Проф наконец перестал сердиться и улыбнулся.
— Хорошо, рассказывай, что ты понял.
— Так нечестно, почему я, а не вы?
— Потому, что это ты предложил мне свою помощь в расследовании.
— Ладно, это логично. Во-первых, Васто, вероятно, говорит правду. Потому что, когда все собрались у дверей Ланчано, он был только в шортах. А он жирком обрастает, он и на пляже-то не лежит. Искупается быстренько и уходит.
— Это еще ничего не доказывает.
— Но его жена все время лежит на пляже. А как он сам сказал, они только что поженились.
— Ты пропустил мимо ушей реплику про женщин. Ясно, что он описывает свою жену. Ему просто не о чем с ней разговаривать. Он, конечно, постарался убедить меня в том, что глуп как пробка, но проговорился.
— Да, он по крайней мере наблюдателен. И все-таки, почему он и Веллетри не присоединились к нашим тренировкам — не вчера, а раньше? Самое милое дело размяться с хорошими партнерами.
— Как ты их оцениваешь?
— Как бойцов? Никуда не годятся. Васто позавчера зацепился бедром за угол буфета, а Веллетри вчера выронил бокал.
— Насчет Васто я с тобой согласен, он не выходил на татами года три…
— Четыре, с тех пор как его отец умер и некому стало его туда гнать.
— Похоже, а вот Веллетри притворяется. Он почти каждый день делает одно неловкое движение, да так, что не заметить невозможно. Но только одно, как по расписанию.
— Будем делать выводы?
— Попробуй.
— Во-первых, дамы Ланчано тут ни при чем. Обе глупы до безобразия, и к тому же их кто-то усыпил. Это ведь так?
— Да, есть такое снотворное: пока ходишь, чувствуешь только усталость, стоит прилечь и закрыть глаза — как проваливаешься. Стандартная доза действует от сорока минут до часа, а потом, как водится, сильно хочется пить. Его следы в крови Абигель еще сохранились.
— Дальше, дам Васто и Веллетри вы еще не допрашивали, но, судя по реплике Васто, его жена полная дура — хотя это мы и сами заметили. Зато синьора Веллетри, скорее всего, умна, у нее очень тяжелая мужская работа. И она, судя по всему, неплохо преуспевает.
— Почему ты так решил?
— Ну если бы ее операции были убыточны, муж уже принял бы меры, и она бы не работала. И когда мы знакомились, она так сказала, что она — специалист по межзвездной торговле… Не знаю, как это выразить… Гордость, твердость и уверенность в одном флаконе.
— Да, наверное, ты прав.
— В-третьих, и Васто, и Веллетри что-то скрывают, причем, судя по вашим наблюдениям, Веллетри начал скрывать по крайней мере уровень своего боевого мастерства задолго до вчерашнего дня. Так что число подозреваемых уменьшилось вдвое. Так методом дихотомии[35] мы и вычислим убийцу.
— Ну я пока не стал бы сбрасывать со счетов синьору Васто. Но в общем, я с тобой согласен. Хорошо, это все?
— Пока да.
— Тогда иди подремли, а после сиесты пойдешь плавать.
— Опять? А вы опять будете кого-нибудь допрашивать?
— Конечно, я же сказал, что эти беседы будут приватными. Тебя здесь быть не должно… Что, устал так долго контачить?
— Угу, еще немного, и Марио пришлось бы меня вытаскивать.
— Молодой утомленный организм. Тут я тебе ничем не могу помочь. Не будь таким любопытным.
— Вы бы еще посоветовали не дышать.
— Болтун! Марш в кровать!
Отправляясь плавать, я связался с Гераклом и сказал ему все, что я думаю о его хвосте, тем более что истомленный Фебом котяра отказался снова париться возле окна гостиной. Мохнатый обозвал меня неблагодарной собакой и отправился ухаживать за кошками. Мне стало стыдно: Геракл мне так помог, а я… Надо будет попросить у него прощения.
