Хотелось слыть настоящим человеком, настоящим бродягой, настоящим писателем, настоящим моряком, настоящим процветающим американцем. Но у разных людей бывали разные взгляды, разные моральные критерии. Иной раз они противоречили друг другу, иной раз — взглядам самого Джека Лондона. Тогда он утешал себя: таковы правила игры. Вот он в рыбнадзоре, говоря современным языком, то есть ловит устричных пиратов, отбирает у них сети. Хорошо ли лишать заработка эмигрантов-греков, обрекать их на тюрьму и голод? Ничего не поделаешь — правила игры! Мы в них не стреляем, зато они сдаются, как только догоним. Для молодого парня это спорт, а каково рыбакам? Правила игры!
И хорошо ли молодому здоровому парню выпрашивать объедки на кухнях, прикрываясь беспардонным враньем? Правила игры! Правила противоречивы, но и взрослый писатель соглашается на чужие условия. Он сочувствует угнетенным нациям, но не чужд и высокомерного расизма. За героическим “Мексиканцем”, добывающим деньги для революции, следует филиппика против боя быков — “трусливой забавы трусливого народа”. С сочувствием он пишет о рабочих, но с увлечением и о дельцах — принимает их правила игры. За антифашистской, антитрестовской “Железной Пятой” следует плантаторский роман “Приключение”, герой которого покупает, уводит силой, эксплуатирует и с легким сердцем расстреливает туземцев. Таковы, дескать, правила игры на Соломоновых островах. Борьба ради борьбы, самодовлеющая игра, игра, заслоняющая и оправдывающая любую цель.
Не игрок устанавливает правила. Игрок должен проявить мастерство в пределах правил. Всю жизнь, осуждая правила игры капитализма, Джек Лондон стремился стать богатым… правда, за счет своего труда. С себя спрашивал, себя третировал, себя заставлял выдавать ежедневную тысячу слов. “Ни дня без строчки”, — призывал Юрий Олеша. Тысяча слов это больше сотни строчек. Притом Джек Лондон не разрешал себе выдумывать, писал только о виденном, только об услышанном лично (иногда, увы, приукрашенное и принятом на веру), только о тех краях, где сам побывал. На все удары жизни знал один-единственный ответ: больше работать, еще больше, еще больше…
Больше спрашивай с себя! — не всегда помогала эта панацея. Собственное тело подводило — не выдерживало напряжения. Джек Лондон не сумел стать удачливым золотоискателем. С Клондайка его привезли больного на санях. Он не сумел обойти вокруг света на паруснике. Тихий океан пересек, но из Австралии его на пароходе привезли с непонятной болезнью, каким-то подобием кожной акромегалии. Терпя поражение, он проникался почтением к победителям. Написал серию книг о Клондайке, где другие добыли золото, а он — только цингу. Написал серию рассказов о мужественных победителях в южных морях. “Приключение” — тоже гимн победителю, покорителю гиблых Соломоновых островов, где сам Джек и выжить не смог бы. И даже о бизнесмене-победителе есть у него роман — “День пламенеет”. И есть роман о фермерах-победителях — “Лунная долина”,
Джек Лондон с гордостью твердил, что описывает только виденное. Да, описывал виденное, но не все. Он мечтал о победах и предпочитал писать о победоносцах. Игру воспевал. Но ведь в каждой игре на одного победителя приходится по крайней мере один побежденный. А в американской национальной игре — гонки за миллионом долларов с препятствиями — по крайней мере 99,99% проигравших.
Да, он добился успеха, воспевая успех. Он внушал читателю бодрость и надежду. Верь в себя, требуй с себя, заставляй себя, выдерживай характер, прояви волю к борьбе, и ты победишь. Он был певцом бодрости и надежды, за это его полюбили во всем мире.
Сам же певец бодрости покончил с собой… в сорок лет. Это было так нелепо, так не соответствовало легендарному образу молодца-удачника. Жена его упорно отрицала самый факт самоубийства, уверяла, что муж умер от уремии. Почему отрицала? Боялась упреков? Не хотела развенчивать легенду?
Почему же он захотел уйти из жизни в сорок лет? Есть версия любовная: любил двоих, разрывался между двумя чувствами. Недолго до смерти он выпустил роман “Маленькая хозяйка большого дома”. Героиня его, терзаясь любовью к двоим, стреляет в себя, не автобиографическая ли ситуация?
Как не вспомнить, что один из героев Пушкина гибнет на дуэли, один из героев Лермонтова гибнет на дуэли. У Маяковского есть строки: “Он здесь застрелился у двери любимой”. Есенин написал: “В зеленый вечер под окном на рукаве своем повешусь”.
Мартин Идеи — явно автобиографический герой Джека Лондона тоже покончил с собой, разочаровавшись в литературном успехе. Что ж, у писателя были основания и для разочарований. В ту пору мир втянулся в бессмысленную многолетнюю войну — первую империалистическую. Социалисты — радетели за благо народов — поддержали бойню. Возмущенный Джек Лондон вышел из социалистической партии летом 1916 года, а осенью вычеркнул себя из жизни.
Почему же он все-таки пошел на самоубийство? Усталость? Болезнь? Переутомление? Безнадежность?
В сорок лет безнадежность?
Еще одно объяснение.
О Маяковском сказал один из его друзей: “Он не мог жить дольше. Нельзя даже представить себе “горлана-главаря” с морщинами, брюшком, сутуловатого, с шаткой старческой походкой. Маяковский — молодой бунтарь. Ветхость не соответствует его литературному голосу”.
Может, и Джек Лондон чувствовал, что не в силах поддерживать легенду о Джеке Лондоне — этаком бравом молодце, удалом бойце, счастливчике, моряке в седле. Понимал, что жизнь выбивает его из седла, годы молодечества позади, впереди прозябание бывшего моряка, боксера, сошедшего с ринга.
И не захотел прозябать, доживая.
А вероятнее сложилось асе вместе: болезнь, усталость, затруднения личной жизни. Будущее показалось беспросветным, снотворное было под рукой… Автор “Маленькой хозяйки”, как и его героиня, страдал бессонницей. Мечтал “спать, спать, спать”…
КлоныМоя героиня — тоже маленькая женщина, усохшая старушка с большими очками, румяная и ослепительно седая дама лет семидесяти пяти, глуховатая и от глухоты крикливая, фанатичная поклонница Джека Лондона.
Некогда, полвека назад, она гостила в Лунной долине, бывала в доме писателя, влюбилась в него со всем пылом и сентиментальностью 16-летней девчонки. Позже вышла замуж за невыразительного мужа, родила и вырастила невыразительных и благополучных детей, но на всю жизнь сохранила первую свою любовь с восторженно молитвенным преклонением перед высшим существом в образе кудрявого мужчины, сохранила столь же стойкую ненависть к Чармиэн — жене писателя и предполагаемой виновнице всех его бед.
