У пилотов сто первого полка, когда до них довели вывод экспертов, открылось второе дыхание. Те, кому приходилось изображать азиатов, хотя и продолжали охать и строить кислые рожи, залезая в тесные кабины маньчжурских и корейских машин, но ругались при этом значительно реже и тише. На уплотненный график разведывательных вылетов не жаловался вообще никто, многие даже ворчали, что не такой уж на самом-то деле этот график и плотный. Жаловались, впрочем, негромко, и больше для порядка, чем стараясь привлечь внимание командиров. Все понимали, что и командование, и они сами делают то, что надо, так, как надо, и столько, сколько надо. Но уж больно хотелось найти этот уродский крейсер и со всей щедростью русской души накормить его торпедами и ракетами. До отвала накормить, по самое горло, и еще чуток добавить, чтобы уж наверняка. Ну и поскольку такие же желания, судя по всему, переполняли и флотских, то у пилотов был еще один действенный стимул: найти и угробить призрака первыми, одержав очередную победу в вечном соревновании двух флотов — военно-космического и летного. Опять же, негласное соревнование вовсю шло и в самом полку — пилоты всех эскадрилий стремились переплюнуть своих товарищей из второй, которым посчастливилось найти эту первую настоящую зацепку.
…В этот раз поручику Воронину повезло. Ему достался один из двух имевшихся в полку «семьсот первых» необычной модификации. Поручик понятия не имел, чем руководствовались маньчжуры, внося в конструкцию машины именно такие изменения, но результат ему нравился. Потому как буйство инженерной мысли было направлено на то, чтобы сделать кабину модифицированного «семьсот первого» удобной для человека значительно более высокого роста, чем те пилоты, для которых эти машины были родными. Шибко удобной, кабина, конечно, не стала — все-таки внешние размеры истребителя остались теми же. Смотреть на приборы приходилось под непривычным углом, сидел поручик, сильно вытянув ноги, а если бы вдруг пришлось катапультироваться, важно было не забыть перед этим ноги как следует поджать. Да и быстро влезать в кабину обновленного «семьсот первого» Воронин научился не сразу — слишком уж хитро для этого надо было извернуться. Зато по сравнению со стандартной моделью куда удобнее стало вертеть головой, а в бою это очень и очень важно. Для кого, интересно, пришлось так переделывать истребитель? Если кто за пределами Белого космоса и превосходил маньчжур ростом в такой степени, так только негры, но что-то не верилось, что у этих нашлось на что купить истребители более-менее современной конструкции, да еще и наверняка подорожавшие из-за внесенных переделок. А и хрен бы с ними, с теми неграми!
Впереди и чуть левее на таком же модифицированном «семьсот первом» летел ведущий, ротмистр Терехов, а еще дальше впереди крался разведывательный беспилотник. Пара пилотов и робот проверяли не вполне ясные сведения о случившейся пару лет назад войне между какими-то двумя планетами, русским совершенно не известными. Точнее, пытались отыскать одну из упомянутых планет. Собственно, главная работа здесь возлагалась как раз на беспилотник, Терехов и Воронин должны были лишь обеспечить трансляцию данных с него на «Колчак». Расстояние не позволяло беспилотнику установить связь напрямую, а оставлять робота-разведчика без присмотра, надеясь впоследствии получить от него запись информации, в этом захолустном секторе не стоило — что-то в последнее время беспилотники в Желтом космосе иногда стали пропадать.
Пришел сигнал — робот-разведчик вышел в зону поиска. Что ж, пора приступать к выполнению второй части задания. Поддерживая связь с беспилотником и «Колчаком», ротмистр и поручик начали накручивать восьмерки, постепенно расширяя патрулируемое пространство, чтобы обеспечить скрытный выход из гиперпространства эсминца, который должен был развешивать станции слежения. Паутина таких станций в этом неисследованном уголке Желтого космоса должна была не только отслеживать перемещение чужих кораблей, но и обеспечивать своевременную передачу данных как со станций, из которых она состояла, так и с беспилотных разведчиков, действующих за ее пределами.
Рутина? Да, рутина. Скучная, нудная и тягостная рутина. Но от восторженного полудетского представления о службе в летном флоте как о постоянных огненных каруселях боев с лихими прорывами, крутыми виражами и перечеркивании вражеских машин алыми трассами огня лазерных пушек поручик избавился еще в училище. И все же, пока посадочный луч антиграва вел его истребитель на летную палубу «Пластуна», Воронин никак не мог для себя решить — лучше ли ему в сто первом авиаполку или нет. Положа руку на сердце, тех самых огненных каруселей ему не хватало. На новом месте он еще ни разу не побывал в бою, и это поручика никак не радовало. Хотя чего уж, самого себя не обманешь, и Воронин целиком и полностью отдавал себе отчет в том, что случись завтра бой, он даже на уродском «семьсот первом» сейчас отлетает куда лучше, чем раньше мог на родном «филиппке». А рутины и в восьмом истребительном хватало. Куда ж без нее-то?
Изворачиваясь ужом, чтобы вытащить уставшее тело из неудобной кабины, Воронин обратил внимание на какую-то непривычную суету на летной палубе. Ох ты ж, ни хренашеньки себе! Первый раз за свою службу в сто первом поручик увидел поврежденный истребитель. Рядом с подъемником, подававшим на палубу машины из второго ангара, стояла, покосившись, «файка» с оторванным левым крылом, как будто изжеванным гигантскими челюстями хвостом и свернутым на правый бок носом. Кабина с левого борта была разрезана и листы обшивки вывернуты наружу. Похоже, что заклинило замок фонаря и пилота извлекали таким способом. Маркировка истребителя была Воронину незнакома, но на нерусских машинах ее и так почти перед каждым вылетом меняли, так что запоминать все эти иероглифы и цифры не имело смысла.
— Что случилось? — притормозил Воронин смутно штабс-ротмистра из первой эскадрильи. Никак не мог вспомнить его фамилию, помнил только, что она греческая.
— Наткнулся на чужой беспилотник. Попытался облететь его, чтобы рассмотреть получше, а тот рванул.
Да уж, самоликвидация — стандартная судьба обнаруженных роботов-разведчиков. Раз уж беспилотнику не повезло засветиться и нет возможности спастись бегством, последнее, что он должен сделать — не оставить врагу никакой информации. А если при самоликвидации еще и тому же шибко глазастому противнику достанется, то это неплохой довесок, хоть как-то облегчающий электронную душу робота-самоубийцы.
— Кто?
— Зайнетдинов.
Воронин бесхитростно, но от души выругался. Равиль Зайнетдинов, значит. Невысокий крепыш, непрошибаемо спокойный в любой ситуации. Из родной первой эскадрильи, опять же.
