— О, Серега, вернулся, — Валя Хомич перехватил его на полпути. — К подполу на доклад?
Воронин кивнул, и так же понятно, куда.
— Тогда разворачивайся, — махнул рукой Хомич, — ни комэска, ни зама нет, все в штабе полка. Остались мы беспризорными сиротинушками.
Впрочем, сразу же бросалось в глаза, что сиротская участь, доставшаяся первой эскадрилье, поручика Хомича никак не печалит — очень уж широко Валя улыбался, аж светился. Воронин тоже не стал горевать по такому поводу, но все же поинтересовался:
— Что так?
— Вторая, кажется, что-то нашла, — хмыкнул Валя. — Час как их звено вернулось, ну и началось… Всех комэсков с замами в штаб полка сдернули, так там до сих пор и торчат. Вместе с виновниками торжества.
— Что они там найти-то могли? — спросил Воронин. — Впрочем, скоро, думаю, и сами узнаем…
— Это уж точно, узнаем, — согласился Хомич.
Если честно, поручика одолевала некоторая зависть к ребятам из второй эскадрильи. Надо же, накопали что-то… А с другой стороны, хоть какое-то прояснение. Впрочем, прояснения придется еще подождать, пока командиры поставят задачу, но в любом случае это уже не полная неизвестность. Что же они такого там нашли, раз полковое начальство так резко поставило на уши комэсков?
Ответ поручик получил куда позже, чем ожидал. Лишь к концу дня, отменив все вылеты и дождавшись возвращения тех, кто еще был в разведке, полковник Малежко опять собрал весь летный состав полка. Для начала пилотам показали объемное изображение болтающегося где-то на самых задворках Желтого космоса искореженного космического корабля — ту самую находку второй эскадрильи. Потом командир полка по своему обыкновению негромко пояснил, что пилоты имеют удовольствие видеть вооруженный транспорт, разбитый лучевыми орудиями. А потом, движением руки угасив недоумение своих подчиненных («что мы, раздолбанных посудин не видали?»), добавил, что повреждения, скорее всего, нанесены огнем орудий, аналогичных тем, что стоят на крейсере-призраке. Воронин, да, скорее всего, и не он один, испытал некоторое разочарование, однако, как ни крути, а это было хотя бы отдаленно похоже на зацепку.
Так же, видимо, думали и на более высоких командно-начальственных уровнях, потому что на следующий день сто первый авиаполк вылетел к месту находки в полном составе, и даже более того — в составе целого соединения.
Всех пилотов, кто хорошо летал на «мустангах», «совах» и «иголках», а таковых набралось почти две с половиной эскадрильи, вместе с машинами погрузили на легкий авианосец «Пластун», на этот раз замаскированный под западный танкер. Остальных пилотов и полный комплект русских «филиппков» и «шкафов» полка посадили на линейный авианосец «Чкалов». Охрану авианосцев взяли на себя легкий крейсер «Колчак» и четыре эсминца.
По плану соединение должно было выйти из гиперпространства с таким расчетом, чтобы до погибшего корабля оставался максимально длинный микропрыжок. После этого одна эскадрилья на западных машинах получала подвеску разведывательного оборудования и тщательно проверяла окрестности на предмет обнаружения чужих станций слежения и беспилотников. Ежели таковые обнаруживались, их следовало быстро и полностью уничтожить. Затем пространство вокруг мертвого корабля начинялось своими станциями слежения и беспилотниками, а все силы полка, изображавшие западников, организовывали охрану для ботов со специалистами, которые и должны были самым внимательным образом изучить повреждения несчастного вооруженного транспорта. Если во время этих работ появлялись чужие, их ожидало близкое знакомство с пилотами сто первого на «филиппках» и «шкафах», в том числе с асами из эскадрильи общей поддержки, эсминцами и крейсером. Причем знакомство, до крайности неприятное — у командующего русским соединением был однозначный приказ взять некоторое количество «языков», а остальных уничтожить вместе с кораблями, чтобы не оставалось свидетелей невероятной картины тесного взаимодействия русских и западников.
Вот по этому плану все и прошло, за исключением того, что никакие чужаки нездорового интереса к оживленной деятельности вокруг мертвого корабля не проявляли. Кстати, никакого чужого разведывательного оборудования на месте былого побоища тоже не нашлось. Сидя в своем «мустанге», Воронин видел, как с незадачливого вооруженного транспорта сняли несколько ящиков, похожих на модули электронных систем, срезали пару кусков обшивки с повреждениями, и боты оттащили добычу на «Пластун». Туда же чуть позже вернулись и западные машины сто первого полка, которых сменили русские истребители и штурмовики с «Чкалова».
А дальше этот закоулок Желтого космоса надолго стал для сто первого авиаполка родным. Особенно сроднились с ним те пилоты, кто достиг изрядных успехов в освоении корейских и маньчжурских машин. Этим несчастным, втиснутым в «семьсот первые» и «файки», приходилось вести разведку прилегающего пространства, охранять корабли, проводящие картографирование довольно плохо известных русским секторов, а также периодически патрулировать сектора, уже более-менее разведанные.
Нашлось чем заняться и технарям-экспертам из ГРУ. Одни тщательно сравнивали повреждения неизвестного транспорта с обломками «Гусара», другие старательно пытались извлечь осмысленные фрагменты информации из искореженной электроники корабля, третьи прочесывали базы данных, стремясь хотя бы приблизительно определить, где и кем этот корабль был построен, четвертые с той же целью изучали останки членов экипажа. По мере поступления новых сведений от картографов и пилотов сто первого полка строились схемы вероятных маршрутов попадания корабля к месту своей гибели и составлялся перечень планет, с которых эти маршруты могли бы начинаться. И если с происхождением и последним маршрутом вооруженного транспорта (а скорее всего, пиратского корабля) разобраться все еще никак не удавалось, то вопрос номер один эксперты закрыли. Повреждения корабля и обрывки информации, которые удалось выскрести из остатков его электроники, однозначно подтвердили: неизвестный корабль был уничтожен тем же крейсером-призраком, что и фрегат «Гусар».
У пилотов сто первого полка, когда до них довели вывод экспертов, открылось второе дыхание. Те, кому приходилось изображать азиатов, хотя и продолжали охать и строить кислые рожи, залезая в тесные кабины маньчжурских и корейских машин, но ругались при этом значительно реже и тише. На уплотненный график разведывательных вылетов не жаловался вообще никто, многие даже ворчали, что не такой уж на самом-то деле этот график и плотный. Жаловались, впрочем, негромко, и больше для порядка, чем стараясь привлечь внимание командиров. Все понимали, что и командование, и они сами делают то, что надо, так, как надо, и столько, сколько надо. Но уж больно хотелось найти этот уродский крейсер и со всей щедростью русской души накормить его торпедами и ракетами. До отвала накормить, по самое горло, и еще чуток добавить, чтобы уж наверняка. Ну и поскольку такие же желания, судя по всему, переполняли и флотских, то у пилотов был еще один действенный стимул: найти и угробить призрака первыми, одержав очередную победу в вечном соревновании двух флотов — военно-космического и летного. Опять же, негласное соревнование вовсю шло и в самом полку — пилоты всех эскадрилий стремились переплюнуть своих товарищей из второй, которым посчастливилось найти эту первую настоящую зацепку.
