Энгус сглотнул, прочищая горло. Ему хотелось проворчать: «Поди-ка прочь, глупая сучка. Меня не волнует, насколько сильно я нужен тебе. И ты мне не нужна». В другое время он так бы и сказал, но не теперь… Потому что Энгус не хотел, чтобы она уходила. Он больше не намеревался обижать ее. Когда он причинял ей боль, то наносил вред себе. Такова была история его проклятой жизни. Десятки лет он унижал, убивал и грабил людей, но после каждого акта насилия его выбор сокращался. Свободы становилось меньше. Что бы Термопайл ни делал, он все глубже погружался в яичную бездну – в пустоту ужаса и боли, от которой всегда убегал. Морн освободила его от приоритетных кодов. Программное ядро по-прежнему ограничивало Энгуса в действиях, но отныне никто не мог превратить его в покорного раба.
Он выжил в своей «детской кроватке». Один, снаружи корабля, в узкой, клетке скафандра, под выстрелами вражеского судна, под лютой яростью метеоритного роя и черной дыры. В конечном счете он увяз в слепой и беспомощной агонии, которую всегда боялся. Однако он выжил. И теперь Энгус не хотел, чтобы Морн уходила. Более того, он не желал беспокоить ее понапрасну – томить ненужными страхами и чувством отчаяния.
– Я слышу тебя.
Его осипший голос едва выходил из горла.
– Не подгоняй меня. Мне надо немного подумать.
Господи, да что это с ним? Что он собирался делать? Умолять ее о прощении? Нет, только не сейчас. Если вообще когда-нибудь. Он жив, черт возьми, назло всем бедам! Он выжил в своей «детской кроватке». Он был Энгусом Термопайлом, а не каким-то жалким филантропом, который, извиняясь за никчемную жизнь, покупал у людей благоволение.
– Слава Богу, – прошептала Морн.
Ее облегчение было таким же очевидным, как сообщение программного ядра. Несмотря на ненависть, она не желала ему смерти.
«Ты нужен нам. Проснись».
Нет, что-то не сходилось. Разве Сиро не испортил двигатели? Тогда почему функционировали системы корабля? Каким образом «Труба» уцелела? И где они находились? Дэйвис говорил, что за ними гнались копы. Энгус помнил его слова: «Мы по-прежнему передаем позывные». Затем Дэйвис спросил, как будто думал, что Энгус знает ответ: «На чьей стороне этот крейсер?». Что же, черт возьми, происходит?
Он решил пошевелиться. Однако стол удерживал его ремнями и скобами. Энгус попытался вспомнить, зачем они были нужны. Чтобы он оставался неподвижным, пока лазарет и Дэйвис оперировали его
– Ты не могла бы освободить меня от этих чертовых ремней? – спросил он у Морн.
«Если только доверяешь мне».
Ожидая ее реакции, Энгус запросил у компьютера отчет о своем состоянии. Система внутренней диагностики указала следующие травмы: вывих бедра (исправлен), сильное обезвоживание (на стадии излечения), обильное кровотечение (остановлено). Химический анализ крови отметил относительно высокий уровень метаболинов, коагулянтов, анальгетиков и антибиотиков. Прогноз: полное восстановление в течение сорока восьми часов. Все его кибернетические ресурсы функционировали. А значит, он мог вырвать с корнем любые ремни и скобы.
Однако Морн уже неловко подергивала его путы, расстегивая ремни и освобождая Энгуса от прижимных скоб. Когда последний фиксатор отлетел в сторону, Термопайл перекатился на бок и спрыгнул со стола на ноги. Тошнотворная боль впилась в бедро. Наверное, ему не следовало использовать сопла скафандра против притяжения сингулярных полей. Хотя, возможно, этот дополнительный импульс и спас ему жизнь. Зонные импланты уменьшили неприятные ощущения. Только слабая пульсирующая боль напоминала ему, что лечение травм не закончено и потребует еще немного времени.
Зацепившись за край стола, он взглянул на Морн – впервые с тех пор, как покинул мостик и отправился в центр роя. Она парила перед ним на расстоянии вытянутой руки.
– Мы хотели дать тебе выспаться. Но обстоятельства сложились иначе.
В ее голосе чувствовалась тревога. Она говорила быстро, словно боялась войти в ступор – как будто не желала, чтобы отвращение к нему овладело ею еще сильнее.
– У нас больше нет времени. На экране сканера появилась метка другого корабля. Он вышел из подпространства пять минут назад и направился к нам. Мы провели идентификацию. Это «Каратель». Тот самый крейсер полиции, мимо которого мы пролетели, когда вернулись в человеческий космос.
Она помолчала, а затем добавила:
– Тот самый корабль, который отдал Нику твои приоритетные коды.
Очевидно, она думала, что Энгус посчитает ее замечание важным. Однако это было не так. Он почти не слушал ее слов.
Отдых пошел ей на пользу. Он признал это с первого взгляда. Череда страданий и гнет отчаяния лишили Морн былой красоты. Темные глазницы на бледном лице напоминали пещеры. Тем не менее сон и пища улучшили тон ее кожи и до некоторой степени восстановили эластичность мышц. Сеть морщин между бровей, в уголках губ и глаз стала не такой рельефной.
Внезапно Энгус забыл о морщинах и истощении Морн. Его внимание привлек гипс, который закрывал ее правую руку от плеча до запястья. Неуемная темная ярость вспыхнула в нем, как взрыв зажигательной гранаты. Только зонные импланты удержали его от прыжка, когда он хотел схватить ее и, встряхнув за плечи, выяснить правду.
– Кто это тебя? – хрипло спросил он, задыхаясь от гнева. – Кто это сделал?
Через пару минут ублюдок, обидевший ее, давился бы своими гениталиями. Она сердито поморщилась.
– Я сделала это сама, – ответила Морн. – Чтобы взять под контроль гравитационную болезнь. Мне пришлось выполнять функции пилота.
Сама себе! Он выругался сквозь зубы. Сама себе? Энгус тут же поверил ей. Ему захотелось дать Морн пощечину.
– Ты просто спятила, – проворчал он. – Лишилась своего убогого ума. Ты же знаешь, как ускорение влияет на тебя. Сколько раз мне говорить, чтобы ты не шастала на мостик?
Чтобы удержаться от действий, он перешел на крик. Морн нахмурилась. Она боялась его. Всегда боялась. Но она превосходила его по силе духа. Даже будучи напуганной, она умела сохранять контроль и дисциплину.
– Энгус, – бесстрастно сказала Морн, – у нас нет времени на этот вздор. Случилось много разных событий. Ты спал…
– Знаю. Я проспал шесть часов.
Программное ядро продолжало поставлять ему информацию. Он находился в лазарете так долго, что все его враги могли бы выстроиться в шеренгу и открыть огонь по «Трубе».
– А до этого я был без сознания. Застрял в стазисе.
Его ярость требовала выхода. Он изголодался по жестокости. Все, что ранило Морн, ранило и его, и он хотел расплаты. Тем не менее Энгус сделал усилие, чтобы успокоиться. Он должен был соответствовать Морн.
