— Да уберите его! — воскликнул хирург, непонятно к кому обращаясь. Потом понял, что он в комнате — единственный мужчина, и сам схватил Гордина за рукав.
— Что вы себе…
— Не лезь! — Гордин открыл глаза — они были страшными. — Уйдите!
Хирург тут же отпрянул. Неожиданно проснулся кардиограф — на мониторе опять заплясала синусоида.
— Есть пульс! — воскликнула ассистентка.
— И что толку? — всплеснул руками хирург. — Кровь не остановить!
Гордин наконец смог сосредоточиться. Его руки двигались по неподвижному телу Оксаны, он искал точку, где сможет лучше «видеть» и эффективнее действовать. Остановился, полностью погрузившись в свои ощущения.
Ему тут же стало плохо. Картина была страшной. Ему казалось, что он в душной холодной пещере, где нет ни воздуха, ни света. Со всех сторон давило. Нужно было упереться изо всех сил, разрушить тесноту, пропустить сюда хоть немного жизни. Но отовсюду торчали зазубренные холодные камни, они рвали и ломали все живое и теплое.
От боли и бессилия хотелось выть.
И Сергей завыл — по-настоящему, в голос.
За дверями операционной испуганно переглядывался столпившийся персонал.
Гордин уже не выл, а кричал, срывая голосовые связки. Имплантат под кожей, казалось, раскалился, его свечение стало таким ярким, что пробивало рукав. Ткани вокруг него горели, рвались, выворачивались наизнанку.
Сергей не слышал и не чувствовал ничего, кроме холода и боли, сжигающей его со всех сторон. Он не видел, что кожа вокруг имплантата почернела и обуглилась…
Внезапно Оксана сильно вздрогнула и открыла глаза. В груди что-то забулькало, потом раздались кашель и хрип.
— Мама… — выдавила Оксана. — Мама… мамочка…
Гордин обессиленный упал на колени. Он не слышал голоса Оксаны, но уже знал, что все получилось. Он просто ощутил, как отступил холод, а стены убийственной пещеры раздались в стороны. Остальное было неважно.
— Кровотечения нет! — изумился хирург.
— Пульс стабильный, сто двадцать, — сообщила ассистентка.
— Спирт на руки! Готовимся зашивать!
— А что делать с парнем? На него смотреть страшно.
— Пусть везут в интенсивную терапию!
Гордин этого не слышал и не видел. Привычный мир шаг за шагом отступал от него, погружаясь в зыбкий, стремительно темнеющий туман. Еще несколько шагов — и не осталось ничего, кроме этого тумана.
* * *
Туман был еще долго. Он помешал Сергею многое увидеть.
Он не увидел, как спецназ вылавливал по окрестным лесам и дорогам Чурова с его командой.
Он не знал, что над ним целую неделю трудились московские врачи, борясь с его сильнейшим нервным и физическим истощением.
А из Германии тем временем для него доставили оплаченный Шлыковым груз приборов и медикаментов.
Он не видел, как у дверей его палаты толпились обеспокоенные жители Маклинска, принесшие ему свои яблоки, конфеты, баночки с медом и прочие скромные дары.
И конечно, он не чувствовал, как хирургическая пила отсекала ему руку вместе с пригоревшим к кости имплантатом.
Однажды туман рассеялся. Гордин открыл глаза и сквозь мутное окно палаты вдруг увидел на подоконнике растрепанную галку. Она смотрела на него одним глазом и словно чего-то ждала.
— Брысь! — раздался знакомый голос.
Гордин с трудом повернул голову. Рядом с кроватью сидела Оксана.
— Я тебя вижу, — слабо улыбнулся Сергей.
— Опять пальцами? — Оксана взяла его за руку.
— Скорее, сердцем.
— Поправляйся. Тебя все ждут.
— Скажи, чтоб не ждали. Я больше не волшебник.
— Неважно. Ты человек.
Галка за окном встряхнула крыльями и, сделав пару кругов над двором больницы, скрылась из вида.
Вячеслав Яшин
Правосудие небес
Популярность мистических историй велика. Загробный мир — место комедий положений и нравоучительных притч, религиозных постулатов и злой сатиры на грешное бытие. Там тихие молитвы и громкие стенания. Мы верим в жизнь после смерти? И не боимся? Правда?
Да, цифровой век многое изменил, Отношение современного человека к религиозным догмам давно уже не классическое и не ортодоксальное. Вера отцов и дедов — не мерило этических норм.
До «исторического материализма», в годы, когда еще страшились Божьего суда или как бы его там ни называли, отношение к таким произведениям могло бы быть иным. Увы, нравственность, ответственность, заповеди и безгрешие стали темой для иронии, сарказма и цинизма.
И тем интереснее узнать, что же ждет нас Там? За Чертой.
Отечественная лента «Небесный суд» — один из вариантов. Сюжет уж точно не затаскан и не набил оскомину даже любителям мистического и сверхъестественного.
Собственно, это обыкновенная адвокатская драма. Герои — друзья и партнеры в жизни (если можно так сказать) и антагонисты в работе. Они по разные стороны. Один — адвокат по имени Вениамин. Второй — прокурор Андрей. Место их судебных тяжб — Небесный суд. Это им решать, куда отправить душу преставившегося — в Ад или в Рай (простите, они там не используют эту терминологию — в Сектор Раздумий или Сектор Покоя).
Снято это, скорее, в жанре притчи, но не религиозной, а притчи о нравственности и душевности. О том, чего так не хватает и зрителю, и современному российскому кинематографу, все чаще работающему на уровне «массового потребителя», под пивко и попкорн взирающего на очередной блокбастер в 3D или глотающего очередную киножвачку «ни о чем».
Тут все по-иному. Как в советском кино — есть эзопов язык, но нет умопомрачительных декораций, есть тонкая игра актеров. Зритель от этого отвык, и этому снова нужно учиться — смотреть на мимику, пластику, следить за переживаниями.
А в остальном — непринужденный юмор, ироничные диалоги, музыка, выразительные игры с цветом и великолепные актерские работы. Особенно главного дуэта. Он давно уже не питерский, но все так же слаженный и отработанный годами — Хабенский и Пореченков. Давно примелькавшиеся на экранах, снимающиеся во многих как популярных, так и проходных лентах и сериалах. Но не в этот раз.
При всех неоспоримых достоинствах и невероятной харизме Михаила Пореченкова ему не сильно везет с кино и телеролями. В основном, это либо русская копия Шварценеггера во всех его ипостасях, либо ироничный качок с претензией на интеллектуальность. В новой ленте он открылся как замечательный драматический актер, что было заметно в его театральных ролях, но очень редко на киноэкране.
