Дверь в ее квартиру пытались сломать. Безуспешно. Дверь и внешние стены ее небольшого замка были сделаны из остатков боевого космического крейсера «Забияка», на котором покойный отец Коры прошел сквозь черное облако из волиевой кислоты.
Так что, кроме направленного атомного взрыва, дверь ничем невозможно взять. А бомбу рвать не будут – все-таки исторический центр Москвы, пережил три мировых войны…
…Но не тут-то было. Тесей посмотрел на дедушку и сказал:
– Нет, мы пойдем другим путем.
– Не понял, – удивился Питфей.
– Я не поплыву в Афины!
– Почему? Это же удобно! Корабль уже поднял парус, гребцы уже опустили в воду весла, на корме подготовлено удобное ложе для юного героя. Дня за два с попутным ветром вы доберетесь до Афин и увидите чудесные храмы и дворцы. О, это настоящее искусство, настоящая столичная архитектура! Ты поймешь, что рос в деревне. Но пусть это не смущает тебя, малыш, ты законный наследник престола в Афинах.
– Значит, точно Посейдон мне не отец?
– Сдался тебе Посейдон! Человек выше богов!
В этот момент Посейдон послал на Трезену такую грозу, что дедушке с внуком пришлось долго отсиживаться на чердаке. Но это могло быть случайностью.
Пока они сидели, Тесей честно рассказал дедушке, что безопасное путешествие по морю на комфортабельной койке и под стройное пение гребцов для него не подходит. Для настоящего героя оно даже унизительно. Разве совершишь подвиг на этом пути?
– В жизни всегда есть место подвигу, – неуверенно заметил дедушка, мысленно подсчитывая, во что ему обойдутся завтрашние жертвы обиженному Посейдону. Ибо известно, что древнегреческие боги – большие мздоимцы.
– Зачем тебе идти по суше? – ломала руки мать Тесея, все еще молодая и даже похорошевшая с возрастом, по крайней мере приобретшая округлые формы, дама. – Там же страшные леса, давно не чищенные от разбойников и всякой нечисти. Ты понимаешь, что обрекаешь себя на ужасный риск всего в двух шагах от цели? Давай договоримся: ты устроишься на новом месте, по сандалиям и мечу тебя опознает твой отец, а мой нечаянный муж, потом ты возьмешь афинское войско и с его помощью прочешешь окрестные леса. И нам хорошо, и народ доволен, и ты ничем не рискуешь.
– Ой, мама! Ой, дедушка! – возопил Тесей. – Неужели вы не понимаете, что это будут не подвиги, а карательная экспедиция, которая не останется в истории? Нельзя стать героем, если не рискуешь.
– Откуда тебе это известно? – строго спросил дедушка.
– У меня есть дядя, – ответил Тесей.
Этого ответа Питфей и опасался. Он давно видел, какими восторженными глазами мальчик смотрит на дядю Геракла. И бессмысленно было объяснять ему, что в большинстве своем подвиги дяди Геракла никому не приносят пользы и ведут лишь к разрушениям и жертвам. Да и сам Геракл с возрастом не становится умней и сдержанней. Он то и дело кого-нибудь убивает либо по неосторожности, либо в диком припадке. Словно невероятная сила, рожденная трехсуточным любовным экстазом Зевса, плохо влияет на клетки головного мозга и сдерживающие центры знаменитого героя. Может быть, именно поэтому зачатие ребенка обычно не растягивают на трое суток.
– Твой дядя – хулиган-переросток! – закричала Этра, которая не была связана правилами мужской чести. – Он только и может, что убивать, убивать, убивать… Ты же сам мне говорил, что убийство тебе претит!
– Несправедливое убийство мне претит, – согласился Тесей. – Но и мой любимый дядя никого и никогда не убивает просто так…
– Тогда посчитай! – рассвирепела мать Тесея. – Кто убил всеми уважаемого старца Лина, крупнейшего исполнителя священных гимнов на кифаре, музыканта, какого не знал мир, учителя…
– А зачем этот старикашка хотел выпороть Геракла за то, что он плохо учил гаммы? – спросил в ответ Тесей.
– А кто убил своих детей и детей своего брата Ификла? Кто, я тебя спрашиваю? – закричал старик Питфей.
– Дедушка, от тебя я этого не ожидал, – укорил его внук. – Ведь все признали, что это случилось в припадке безумия, который наслала на дядю Геракла противная богиня Гера. За этот проступок он казнил себя больше, чем его могли казнить люди! Он выполнил двенадцать подвигов, и все они были совершены на благо человечеству!
– Пока еще он выполнил всего три или четыре, – поправила Тесея мать. Но она уже поняла, что все ее увещевания бесполезны. Мальчик верил в отвагу, доброту и благородство своего дяди.
А старый Питфей понял, что мальчика не стоит отговаривать. Пользы никакой, одно раздражение. А может быть, для репутации Тесея совсем не так уж и плохо совершить несколько небольших и не очень трудных подвигов? Это ведь не всемирно известные деяния Геракла, а всего лишь наведение некоторого порядка в соседних рощах и оврагах… В конце концов, мальчик крепкий…
– Мама, – произнес между тем Тесей. – Я даю тебе слово, что буду драться только с разбойниками и бандитами, которые грабят и угнетают наш простой греческий народ. И не нападу ни на кого, если он не атакует меня первым. Больше того, я постараюсь сделать так, чтобы наказание, которому я подвергну бандита, будет точно таким же, как и его преступление.
Разумеется, свою мать Тесей не убедил и не утешил, но Питфей поспешил в арсенал, чтобы подобрать внуку шлем, латы и круглый щит. Девочки, с которыми Тесей еще недавно танцевал на храмовых праздниках, юноши, с которыми делил забавы детских лет, собрались проводить его в славный путь. Некоторые просились сопровождать его, но Тесей пожал друзьям руки и объяснил, что подвиги лучше всего совершать в одиночку. А что касается народной молвы и свидетелей, то они обязательно найдутся, если подвиг настоящий.
Провожающие теснились толпой у открытых деревянных ворот Трезена, глядя, как, уменьшаясь, фигурка юноши достигла масличной рощи и пропала в тени деревьев. Этра плакала, Питфей смахивал скупую мужскую слезу, а девочки и девушки, целовавшиеся с Тесеем под вишнями и смоковницами, рыдали навзрыд.
* * *
– Ну хватит! – грозно сказала Кора, отложив все книги, и вышла из голубой пены, как Афродита. Правда, она превосходила Афродиту ростом и размахом плеч, да и талия у нее была потоньше, чем положено богиням.
Кора подошла к двери, содрогавшейся от ударов электронным отбойным молотком.
– Кто там? – спросила она голосом домашней хозяйки.
Грохот прервался.
За бронированным стеклом окна завис вертолет, в котором яростно размахивал руками президент Гермес-Полонский. Рядом сидела голограмма Милодара и грызла ногти. Комиссар никогда не мог простить Коре, что даже его голограмма бессильна проникнуть внутрь ее квартиры без спроса.
