Наверное моя все-таки, нельзя таким материалом разбрасываться, надо сказать пиарщику, чтобы устроил девице общий курс дрессировки. Навел первичный лоск и блеск. Потом отправим в столицу на шлифовку. И есть вероятность, что будет наша Маша действительно «лицом Нанотеха».
Если, конечно, сначала принесет мне голову Алексея Васильева на блюдечке с голубой каемочкой.
Нет, зачем голову. Стакан его крови на серебряном подносе…
– Значит, как скажу… – протянул Михаил. – Ну, только строго между нами, Васильев здесь появился не просто так, а по моей личной протекции. И я буду следить за его судьбой, это нужный институту молодой человек. Но вряд ли я попрошу тебя по такому поводу идти с ним целоваться.
– А чего, я могу! – заверила Мария.
Михаил не выдержал и рассмеялся в голос.
– Папе от меня большой привет, – сказал он. – Нам еще с ним работать и работать…
Мама ушла на день рождения к старой подруге, одна. Виктор сослался на ремонт в отделении, где нужен глаз да глаз, а Леха теперь вечерами пропадал в Нанотехе.
Виктор не хотел мешать естественному ходу событий: надеялся, что Лена после третьей рюмки примется жаловаться на черствость мужа и дурость сына, а ее «девчонки», которых он знал как облупленных, малость вправят ей мозги. А глядишь, и занятие придумают. Скажут прямо в лоб: засиделась ты, мать, в домохозяйках, что-то пора менять.
Так или иначе, в кои-то веки отец и сын сидели на кухне вдвоем.
Леха сам разогрел ужин – с таким автоматизмом движений, будто делал это всю жизнь, – мимоходом бросив, что на работе у него микроволновки гораздо мощнее и удобнее. Всего-то месяц при деле, а парня будто подменили: спокойный, не взрывается по малейшему поводу, и даже домашнее задание у него готово. Лену это, естественно, пугало, Виктор просто наблюдал, стараясь не впечатляться раньше времени. Он догадывался, что затишье обманчиво: у Лехи была, как образно выразилась мама, «полная голова этих дурацких микробов». И если раньше парень впитывал любую популярную инфу изо всех помоек интернета, то сейчас ему стали доступны мифы и легенды Нанотеха, включая самые дикие, которыми там охотно «грузят» новичков. Виктор был готов к дурацким вопросам. Но могли всплыть и такие, на которые он еще не придумал, что отвечать.
Правду, наверное. Только какую?
И какие выводы сделает этот неглупый, но пока еще плохо ориентирующийся в жизни молодой человек? Ведь старшие могут, не подумавши, на голых эмоциях, такое ляпнуть, что у тебя глаза на лоб полезут, и понимай, как знаешь. А у взрослых свои резоны.
На той неделе мама уже огрызнулась на Леху, когда тот завел вполне невинный разговор о будущей вакцинации. Виктор едва не уронил ложку, он и не думал, что у Лены есть свое мнение на этот счет. А та возьми и скажи, что вакцинация эта – чистое надувательство, и лично она не собирается глотать колонию микробов, обойдется как-нибудь!
Но Михалборисыч… начал было Леха, и тут Виктор его попросил не отвлекаться за едой. Аферист твой Михалборисыч, сказала мама, и хватит об этом! Теперь уже Леха чуть тарелку не опрокинул и счел за лучшее заткнуться.
Виктор потом заглянул к сыну в комнату и сказал: ты прости, у мамы застарелая микробофобия, не лезь к ней… Подсел к жене на диван – Лена, закусив губу, пустыми глазами смотрела в телевизор, – по-молодому толкнул ее плечом и спросил: ты же всегда считала Мишку симпатягой, чего это вдруг?
«Дура я была набитая, – ответила Лена. – А этот гад все украл. Твою идею с вакцинацией украл, все разработки отца украл, институт его присвоил… Город наш прикарманил, скоро всю страну захапает. А ты так и будешь сидеть в засранной больничке и делать вид, будто это нормально».
«Ну-ну, дорогая, – сказал Виктор. – Не преувеличивай. Больница у нас что надо. И я тебе слово даю, разработки отца к Мишке не попали. Отец их своевременно того… Даже не уничтожил. Дезинтегрировал».
«А девятая серия? Все знают. Все говорят, что это его проект».
«Забудь, – отмахнулся Виктор. – То, что сейчас зовут «девяткой» – ранний набросок Деда, там нет ничего революционного. Чистая микробиомиметика, самая естественная линия научного поиска в этой области. Похожую штуку в те же годы задумал Рыбников независимо от нас. Таких головастиков двадцать лет назад рисовали в популярных журналах, чтобы прилепить картинку к статье про нанороботов… Строго говоря, никакая это не «девятка», а «трешка», третья экспериментальная серия. Отличный бот, но Дед быстро остыл к нему, оставил за собой только общее руководство. Нанотех вел третью серию по графику, и если я не ошибаюсь, она могла встать на поток уже лет пять-шесть назад. Но Мишка после смерти Деда позвал в институт Рыбникова, предложил объединить усилия – вполне логично, Рыбников умница, большой мастер. И они чего-то такого намудрили, так перекроили бедных головастиков, что «девятку» по сей день глючит… Все равно, как бы серия ни называлась, доводил бы ее не Дед. Он забросил это направление. Его уже тогда осенило, что хочет он совсем другого. Того, на что никто больше не замахнется. И он рискнул. Его остановили за полшага до победы. Не повезло. Просто не повезло».
«Это та стрекоза, что у Лешки?..»
«Да, – кивнул Виктор. – Вертолетик».
«Лешка унес его на… На работу», – с трудом выговорила Лена.
«Правильно, я думаю. Эту модель сделал Семенов, пусть у него и живет».
«Еще один предатель…» – сквозь зубы процедила Лена.
«Семенов?!»
«А что, нет? Витя, милый мой, поглядись в зеркало, ты увидишь единственного честного человека из Нанотеха, одного-единственного, кто не предал отца. Ты же знаешь, что Мишка его съел. И все знают. Но ты ушел, а все остались. Даже те, кто Мишку ненавидел. Побоялись отойти от своей нанокормушки. От своей блядской нанокормушки».
Виктор потупился. «Правильно уволился. Сейчас такое дерьмо начнется. Не надо тебе этого», – вспомнил он. Кто так сказал ему? Да Семенов, на похоронах. Семенов, который распылил всю инфу по пятой серии. Интересно, какими глазами он смотрит теперь на свой вертолетик… А что он мог? Как он должен был поступить? Ослушаться Деда? Он ведь понимал, что тот уничтожает не запрещенный бот-репликатор: сотрите эту функцию из прошивки, и все дела, был репликатор, да сплыл. Дед руками Семенова убивал авангардную концепцию, до которой всяким рыбниковым сто лет ковыряться.
«Не суди их строго, – попросил Виктор. – Они просто люди. Люди такие люди…»
«А я и не сужу, я говорю что вижу. Один предал, другой предал… Гошка Гуревич, сукин сын, в чем-то был честнее прочих, он только хотел продать дело отца за живые деньги и удрать из этого нанокошмара… А другие остались. Спасибо, что ты тогда ушел, Витя».
