— Использовать как холодильник для рыбы.
— Отправить лед на Луну.
— Перебросить на Марс.
— Сохранить статус-кво, чтобы не нарушить биосферу.
— Уровень Мирового океана понизился, целесообразно растопить весь лет Антарктиды.
«Растопить, растопить…» Только это слово и бросалось Никифору в глаза, только оно, казалось, и ложилось на черный экран: «Растопить, растопить…» И он заговорил, нервно дыша на серую сеточку своего электронного преобразователя:
— Антарктиду следует рассматривать в комплексе с магнитным полем Земли. Это поле создается неизвестной материей, залежи которой скрыты под толщей льда. Точка, где находится магнитный полюс…
Он бросил взгляд на черный экран. Что это? Там не его высказывание, а предыдущее: «Растопить весь лед Антарктиды…» В чем дело? Может быть, его преобразователь вышел из строя? Никифор окинул взглядом зал. Все сидят, не глядя в его сторону, ни одна голова не повернута к нему! И лицо обдало жаром. Надо же, и здесь тоже — игнорирование. Никто не хочет его слушать, аппарат отключен… Никифору хотелось закричать, бросить всем им в лицо что-нибудь оскорбительное, выплеснуть на все эти головы свою жгучую обиду. Но он только стиснул зубы и промолчал. Рука, в которой держал он трубку преобразователя, дернулась непроизвольно, провод оборвался. Он швырнул трубку под ноги и опрометью бросился к выходу. Никто из его товарищей не произнес ни звука, словно это был не он, а привидение, которого никто и не видел. И Микола… Он — тоже! Ну ничего, ничего, вы еще услышите о Никифоре Ярковом!
Он был возмущен до глубины души и так потрясен, что вместо того, чтобы подняться в ангар, погнал кабину лифта вниз и опомнился только где-то на километровой глубине. Добравшись наконец до своего «Электрона», никак не мог взять в толк, куда же лететь. Все стало ему безразлично. Включил аппарат, лишь бы только оторваться от земли. Долго летел над облаками, наконец увидел леса и луга и приземлился у каких-то кустов. Свой круглый летательный аппарат спрятал в зелени. Выбрался из него и пошел, вдыхая густой, настоянный на травах и на осенних листьях воздух, насыщенный всеми лесными запахами. Легко, хорошо. Раскинув руки, лег на землю. Упругие стебли пружинили под ним, обдавая душистым теплом. И сразу отлегло от сердца, все, что беспокоило, отдалилось, туманно замаячило где-то далеко-далеко на горизонте сознания. И как же тут великолепно! Лежать бы вот так вечность, вслушиваясь в неясные шорохи трав. Бежать, бежать на природу! Нет здесь никаких прописей: живи как хочешь, независимо ни от кого и ни от чего. Разве он не имеет права выбора? И кто скажет, что это худший вариант?
Клара села в геолодку у Карпат. Не останавливаясь ни на секунду, наполненный светом цилиндр подхватил пассажиров с движущейся платформы и помчался на юг. Устроившись на эластичном сиденье, которое сразу же приняло формы ее тела, девушка притронулась к сережке-транзистору, поблескивавшей в правом ухе, и зазвучала тихая музыка. Клара положила руки на колени и закрыла глаза. Хотелось вздремнуть. Бессмысленная выходка Никифора отравила ей весь отдых, настроение скверное, даже к родителям так и не заехала. Только на работе можно сбросить с сердца неприятную тяжесть, облегченно вздохнуть. Вот удивятся на Геомагнитной станции, что она так быстро вернулась! Надо было известить… А что, если выйти у древних пирамид послушать вечерний концерт? Говорят, очень торжественно и впечатляюще: пирамида освещается бледным серебристым светом, и таинственный голос провозглашает словно из глубины времен:
«Я, Пирамида великого фараона Хеопса, четыре тысячи лет вздымаюсь над Землей…» «Великий…» Смешно! Словно играли спектакль. Жестокий спектакль: человек утверждал свое «величие», проливая кровь других людей…
— Вам холодно? — спросил молодой худощавый мужчина и сел рядом. — Не включить ли обогреватель?
— Нет, благодарю, — покосилась на него Клара. Одернула на коленях юбку и сложила руки на груди, откровенно подчеркивая этим свое нежелание поддерживать разговор.
— А я подумал… Простите, быть может, вы хотите отдохнуть?
Он слегка склонил голову в ее сторону, и Клара заметила, что редкие его волосы имеют зеленоватый оттенок, глаза спокойные, кроткие, кажется желтоватые, голос какой-то сухой, как бы официальный.
— Нет, уже не хочу, — сдержанно сказала она и с досадой подумала: «Обязательно кто-нибудь пристанет…»
— Вы уже пользовались такой лодочкой?
— Нет, впервые.
— А далеко ли сейчас?
— В Антарктиду.
— По делу, конечно?
— Да, я там работаю.
«Нужно, наверно, и его о чем-нибудь спросить, — подумала Клара, — да зачем это мне?»
— А я на Космическую Пращу… Стартовый остров. Знаете, конечно?
— Слышала.
— Неужели не летали на Луну?
— Боюсь невесомости.
— А я к космическим перелетам привык. Принимал участие в экспедиции на Уран. Ну, вы же знаете, закончилась она не совсем удачно… Теперь решил заняться Землей.
Клара сочувственно посмотрела на соседа. Выходит, это один из тех, кто два года назад вернулся с Урана. Большинство погибло, так ничего особенного и не открыв на жестокой пустынной планете, а этому, значит, повезло…
— Больше не хотите на Уран?
— Новая экспедиция готовится, но я остаюсь на Земле. В конце концов, я историк и археолог.
Помолчали. Затем спутник с зеленоватым оттенком волос предложил:
— Не желаете посмотреть ландшафты?
— Из-под Земли? — удивилась Клара.
— Да, из-под Земли. Вот этот объектив нам все покажет, сказал он, поставив на стол черную шкатулку с золотистой передней стенкой. Быстрыми пальцами повернул включатель. — Вот сейчас увидим, где мы…
Сперва по золотистому фону экрана пробежали искорки, потом вспыхнуло пламя, словно от трения о каменистую породу, и вот уже лодка словно вырвалась на поверхность Земли. Иллюзия полная! Клара прищурилась то ли от солнечного света, то ли от удовольствия. На экране, как в иллюминаторе, поплыли перед нею настоящие земные пейзажи. Она словно летела теперь над полями, почти касаясь колосьев пшеницы. А вон там поблескивает вода — море или река? — справа, на гористом берегу, город, большой город, утопающий в зелени садов.
— Истанбул. Бывший Царьград, Византия.
— Великолепно! — сказала Клара, не отрывая глаз от экрана.
— О, там богатые музеи: Софийский собор, Голубая мечеть… Вот видите четыре копья? Это минареты Айя-Софии. Все реставрировано в первозданном виде.
Город проплыл, словно морской лайнер со сверкающими на солнце палубами. И снова — поля, сады, ленты дорог и легкие, ажурные мосты.
