Иула с Людой вышли почти сразу.
– Иула, наш переводчик – Олег Ращупкин, самостоятельно изучает вардеманский язык. Так как в радиусе нескольких тысяч километров, кроме тебя, языка никто не знает, он для совершенствования просит разрешения пообщаться с тобой на вардеманском. По формальным причинам, которые тебе не понять, и которые нам самим не до конца понятны, первое время общение может происходить только по телефону.
– Мне будет интересно.
– И ещё. Он давно работает в институте, и переводил много научных текстов. Подумай, может быть, он сможет тебе помочь в переводах Энциклопедии.
– Хорошо, я дам ему на пробу проверить, как это… отредактировать что-нибудь.
В дверь, ведущую в приёмную, постучали, вошла Света.
– Здравствуйте. Извините, что я вас отрываю. Иннокентий Васильевич, пришло письмо по электронной почте, и мне показалось, что это срочно.
Пока Пивнев читал письмо, она стояла рядом с блокнотом в руке, держась неестественно прямо.
«Уважаемый Иннокентий Васильевич! В ближайшие дни может потребоваться Ваша поездка в столицу. Информация предварительная и конфиденциальная, но мне не хотелось, чтобы весть застала вас врасплох.
С уважением С.Стогов»
Пивнев передал распечатку Иуле, а секретарю, улыбнувшись, сказал:
– Вы очень правильно сделали, Света, просто выручили меня. Свяжитесь, пожалуйста, с бухгалтером, пусть подготовит на всякий случай краткий финансовый отчёт для столичного начальства.
Чиркнув что-то в блокноте, она вышла, негромко, но четко отбивая ритм каблучками.
– Иннокентий Васильевич, помните, что мы с Иулой и Лидой раньше сегодня уедем с работы. В театр идем, в драму, – сказала помощница Иулы, Людмила.
– Конечно, помню. Я сам сегодня в гости иду.
Иула равнодушно вернула письмо и, сопровождаемая Людмилой, отправилась к себе.
Пивнев полистал блокнот. Оставалось подчистить, проверить… Но для этого нужно несколько дней с утра садиться за компьютеры и пройтись по всей модели.
Зазвонил телефон защищенной связи.
– Здравствуйте, Иннокентий Васильевич. Стогов. Как продвигается проект? При встрече нам не довелось поговорить по делу.
– Вчерне модель готова. Нужно немного времени, чтобы подшлифовать. Параллельно готовим данные для ретроспективной проверки. Между прочим, могу похвастаться, наш переводчик самостоятельно и по собственной инициативе изучает вардеманский. Завтра Иула будет его экзаменовать.
– Как зовут вашего полиглота, – неожиданно заинтересовался Стогов. – Минутку, я запишу. Не сочтите за труд попросить помощников, чтобы они завтра e-mail'ом сообщили результаты испытаний. Кстати, вы прочитали мое письмо?
– Да.
– Это может быть непростым и… интересным. Ну, хорошо. Желаю удачи.
В номере Пивнев принял душ, потом стал искать свежую рубашку. На прошлой неделе Алексей Крыхтин пригласил его на день рождения. Тогда он ответил что-то неопределенное. Но когда понял, что этот день совпадает с культпоходом в театр, твёрдо решил пойти. Его пугал тоскливый вечер без Иулы. А ещё недавно, меньше трёх месяцев назад, радовался, когда выпадал спокойный одинокий вечер. О том, что будет через месяц, или когда это произойдет, старался не думать.
Бесшумно вошла Иула. Он невольно расплылся в улыбке, ничего не мог с собой сделать. Иула была невесела.
– Ты едешь веселиться с какими-то женщинами. Сегодня ты уже сделал мне больно. Ты так смотрел, так улыбался этой ужасной девице.
– Какой девице?
– С блокнотом.
Не сказав больше ничего, она вышла.
Пивнев некоторое время посидел в кресле. Сейчас он должен гладить её по волосам и говорить какие-нибудь глупости, пока она бы не успокоилась, и, в конце концов, не улыбнулась. Проклятая жизнь. Потом, взглянув на часы, переоделся и спустился в холл. Там было непривычно людно. Трое незнакомых мужчин сидели в креслах. По углам скучали люди Новокрещёнова. Незнакомцы поздоровались, и Пивнев узнал их. Из театра, приехали встречать гостей на дальних подступах. Художественный руководитель – немолодой чиновничьего облика человек, но в пестром галстуке, актер с красивым мужественным лицом, который успел засветиться в телесериале, и ещё один, видимо, тоже актер, молодой с длинными светлыми, распадающимися надвое волосами. Ждать пришлось довольно долго. Все молчали. Наконец послышался цокот каблуков на лестнице, театральные вскочили, в руках у них оказались букеты цветов. Пивнев смотрел на Иулу. В платье с оголёнными руками, с тяжёлым матовым браслетом на запястье, высокая в туфлях на каблуках, тёмные бездонные глаза, чуть удлинённые косметикой. Она милостиво улыбнулась, принимая цветы от художественного руководителя. Людмиле и лейтенанту Шевцовой тоже достались букетики. Пивнев переложил громоздкий пакет с подарком из правой руки в левую, чтобы помахать на прощание, но она прошла, не взглянув на него, снисходительно слушая хорошо поставленный негромкий голос спутника. Пивнев посмотрел вслед на королевскую поступь Иулы. Только белая шея казалась беззащитной.
В служебной «Ауди», которой пользовался Пивнев, он сидел на заднем сидении, к чему его приучал водитель – охранник Володя.
– Володя, я не знаю ваших служебных правил, но хочу, чтобы ты пошёл со мной. Я тебя представлю как сотрудника.
– Не положено, Иннокентий Васильевич.
– Хорошо, но нужно тебе как-то поужинать.
– Николай и Сергей там. Так что мы по очереди сможем по соседству перехватить.
Крыхтин стоял на ступеньках у входа в кафе. Машина подкатила к самому входу, Володя выскочил, успел обойти машину и открыл дверь. Оказавшийся рядом Николай, подхватил пакет с подарком. Всё выглядело очень солидно. Обнявшись с Алексеем, Пивнев вручил ему подарок. Тот вытащил из пакета небольшую, но тяжелющую рынду, видимо с какого-то катера, которую Плетнёв достал по заказу Пивнева, и радостно загоготал.
Войдя в зал, он зазвонил в колокол и закричал:
– Все по местам, боевая тревога!
Народ шумно потянулся к длинному столу. Крыхтин усадил Пивнева недалеко от себя.
Тот огляделся. На стене за спиной именинника висел транспарант: «Мы любим шефа!» и две большие фотографии. На одной старшина второй статьи, весь наутюженный, на набережной, надо понимать, бухты Золотой рог. На другой – главный редактор с телефонной трубкой у уха в кабинете. На стене редакторского кабинета два самодельных плаката. На одном написано: «Рукописи не горят и не возвращаются». На другом Пивнев разобрал:
«Над каждою проблемой думай головой.
А вовсе не системой мочеполовой!»
– Нравится? – спросила Пивнева соседка по столу. – Леша сам сочинил. – Затем на английском извинилась за то, что сразу не представилась, и призналась, что её зовут Зоя.
