Выходим ночью, будто заговорщики; на одной лошади двигатель, на другой бензин. Животные устали после дороги в Лас Пальмас и с трудом добираются до склона. Вот тут начинается самое веселье! Склон намного хуже, чем я себе представлял. Он просто ужасный. Мы скользим, даже когда руки не заняты. Чертов двигатель ужасно тяжелый, к тому же за него никак не ухватиться. Единственный выход - чтобы каждый по очереди тащил его на спине. Как ни подкладывай джутовый мешок, всегда в каком-нибудь месте в спину врезается металлический край. Худые будто щепки Дэйв и Тонио навряд ли потащат железяку. Поэтому каждому из них даем по канистре с бензином, к тому же к поясу добавочно привязано по паре десятков метров труб, потому что одна рука обязательно должна быть свободна, чтобы имелась возможность цепляться за деревья. Мы с Клодом попеременно тащим двигатель. Из-за дизентерии, недостатка сна и пищи я ужасно ослабел и едва-едва карабкаюсь на гору. Каждый десяток метров передаю груз Клоду. К счастью, он привык г горам и творит чудеса. Он передвигается на целых тридцать метров, медленно, но уверенно: о том, чтобы упасть нет и речи, железяка просто раздавит его или, что будет еще хуже, двигатель упадет и покатится вниз.
Пока один из нас тащит двигатель, второй, из-за множества змей, расчищает ему путь. Когда тащишься в полусогнутом из-за тяжести состоянии, цепляясь одной рукой за корни и ветки, нет никакой возможности отразить неожиданную атаку.
Подъем забирает у нас целый день. Когда мы добираемся до реки, у меня перед глазами вертятся багровые круги, голова кружится и приходится прилечь. У меня желание проваляться так всю ночь, но это невозможно, поэтому я вновь отправляюсь в путь на ватных ногах.
* * *
Назавтра, рано утром, мы уже на месте. Пока я подготавливаю каноа, Клод с Дэйвом запускают двигатель. Тот заводится на самых высоких оборотах, и Дэйв, перепуганный шумом, который раздается в лесной тишине, выключает его. А после этого его уже не удается запустить никакими усилиями. Мы пробуем все на свете, как сумасшедшие дергаем этот чертов шнурок, скаля зубы от ненависти. У меня желание разбить его на кусочки и раскидать во все стороны; мы ругаемся и богохульствуем, проклинаем все на свете, только это никак не помогает. Молчащая и недвижная куча железа издевается над нами. Никто из нас не понимает в механике ни на грош, впрочем, у нас нет даже отвертки! Все бесятся от злости, а я чувствую их беспокойство перед тем, что их ждет.
Помолчав, я изрекаю:
- Хрен с ним, забираем его.
Это может показаться безумием, но я упрям и привык доводить до конца то, что начал. Мы сделаем это, даже если придется сдохнуть. Это единственный выход, и сраный двигатель не будет нам указывать: здесь приказываю я.
Спускаем двигатель вниз, то подталкивая, то неся на спине, и каждый испытывает желание легонько толкнуть его так, чтобы чертова машина скатилась на самый низ и там разбилась о камни.
Когда мы добираемся до дома, еще не темно. Все разбиты, но я не могу позволить, чтобы пала мораль. После единственного поражения нельзя опускать руки!
- Дэйв и Клод, грузите лошадей, вы еще успеете на лодку Чино, которая отплывает в Гольфито из Плайя Бланка в четыре утра. Поищете там механика, пусть он исправит это, и возвращайтесь.
- Но мы же никакие. До Лас Пальмас ужасная дорога, усраться же можно.
- Мы все тут усыраемся от усталости, и так будет еще долго. Ты же видишь, в каком я состоянии. Это тебе не лагерь отдыха; раз хочешь испытать приключение, его еще нужно заслужить. Ну ладно, валяйте, чтобы завтра вечером вернулись. При случае купите немножко травки, наша почти закончилась.
То, что нечего есть, еще пройдет как-то, но вот когда нечего курить, это уже слишком.
* * *
На следующий день, после ночи малярийных конвульсий, когда я, вытянувшись в постели закуриваю первую утреннюю самокрутку, дом внезапно заполняется людьми в мундирах. Они появляются со всех сторон. Из окон, из дверей - отовсюду в тебя нацелены ружья.
- Не двигаться! Руки вверх!
Да что же это такое? Откуда они тут взялись? Неужели собираются начать все сначала? Это уже становится традицией!
Инстинктивно проглатываю самокрутку, остальная травка лежит в безопасности рядом с моими яйцами - как всегда, даже здесь. Напряжение висит в воздухе, мусора нервничают. Я едва успел пошевелить рукой, а они уже кричат, чтобы я не двигался. Это вновь копы из "Коммандо Сур" Управления по Наркотикам, только на этот раз из Хименес. Они быстро обыскивают меня, а потом начинают обыск во всем доме. Нам приказывают выйти из спальни. Обыскивают абсолютно все, опорожняют мешки; один влазит на табурет и старательно заглядывает под каждую доску, шарит среди листьев на крыше; потом они еще будут переворачивать камни и стволы деревьев возле дома, обыскивают всю ближайшую округу в джунглях. Я понятия не имею, кто их наслал сюда, чего ищут, но хочу узнать. Диана не поддается панике и следит, что бы у нас ничего не свистнули.
Спрашиваю, чего они хотят.
- Заткнись и сиди спокойно, - отвечает какой-то офицер, целясь в меня из пистолета, потому что я сделал шаг вперед.
- Но погодите, могу же я знать, в чем меня обвиняют?
- Где оружие? Где травка?
- Пушку я потерял, когда переправлялся через реку, а травки тут и нет.
Мужик хохочет.
- Ша, Француз, мы отлично знаем, какой ты шустрый. Мы прекрасно знаем про Гольфито, так что не надо нам впаривать, какой ты святой! Где револьвер?
- Да честное слово, я его потерял. Можете все обыскать, сами увидите.
- Именно это мы и собираемся сделать. Но если найдем, тебе будет плохо.
Я прекрасно знаю, где моя пушка. Сантиметрах в двадцати от его ног, в моем сапоге. Им не пришло в голову поискать там; но если так сделают, тогда не знаю, что им сказать. То же самое, если кому-то придет в голову пошарить у меня в плавках. Я сижу в шортах, а травка выпячивается как не знаю что.
- А деньги где ты спрятал?
Это уже что-то новенькое. Не понимаю, не думаю, что им нужны мои пара тысяч колонов. А если они и принимают меня за богача, так это не запрещено.
Когда меня уже допросили и обыскали все вокруг, мусора немножко расслабляются. Я предлагаю им кофе, и мне даже разрешают его приготовить. Пользуясь моментом, бросаю пакетик с марихуаной в огонь. Времени у меня хватает лишь на то, чтобы вдохнуть первый дым. Вонь горящей пластмассы забивает запах травки,
а в доме столько сквозняков, что на него даже не обратили внимания. Возвращаясь с кофе, замечаю во дворе Санчо с мусорами. Выглядит он перепуганным и сбитым с толку.
- Мне очень жаль, Хуан Карлос, но меня тоже хапнули. Мне пришлось рассказать о наших делах в Панаме.
