– Келлер пришел к выводу, что вы похитили рукопись Видера и опубликовали ее под своим именем.
– Какую еще рукопись?
– Ту самую, которую пять лет спустя вы опубликовали как свою. В отрывке из книги Флинна упоминается, что Видер работал над весьма важным проектом, что-то о связи между интеллектуальными стимулами и реакциями. А ведь именно об этом говорится в вашей первой книге.
– Совершенно верно. Однако никакой рукописи я не похищала. – Лора решительно помотала головой. – Мистер Фримен, никакой рукописи и не существовало. Я дала Видеру черновик своей диссертации, в частности краткое описание и первые главы. Он высоко оценил мою работу, помог собрать дополнительные материалы, а потом его словно переклинило и он стал расценивать это исследование как свое собственное. В его архиве я обнаружила копию заявки в издательство, где утверждалось, что книга готова к публикации. На самом деле у Видера были только первые главы моей диссертации и прошлые наработки…
– Погодите, а когда и как вы обнаружили копию заявки?
Она пригубила вино, кашлянула и сказала:
– Видер попросил меня рассортировать свои бумаги, забыв, что среди документов находится и эта копия.
– А когда именно это произошло? Вы же говорили, что несколько недель не приезжали к нему домой.
– Я точно не помню, когда именно это произошло, но твердо знаю, что именно поэтому и стала держаться подальше от профессора. К тому времени он рассорился со своими коллегами, нервничал, не мог сосредоточиться. Вдобавок он собирался переезжать в Европу и хотел произвести благоприятное впечатление на своих новых работодателей.
– И кто же был этим новым работодателем?
– Кажется, Кембриджский университет.
– А в каком секретном проекте Видер принимал участие?
– Профессор несколько преувеличивал и важность, и секретность проекта. Видер сотрудничал с научно-исследовательским отделом какой-то военной организации, изучал долговременные эффекты психических и психологических травм, полученных в стрессовых ситуациях. Летом восемьдесят седьмого года завершился срок действия договора о сотрудничестве, только и всего. Видер вообще любил драматизировать происходящее. Он делал вид, будто его силой заставили участвовать в каких-то тайных проектах, будто за ним следят, будто он владеет какой-то секретной информацией… Если честно, по-моему, он бессознательно пытался компенсировать упадок своей научной карьеры. За несколько лет до того, на пике славы, его постоянно приглашали выступать по радио и на телевидении, брали у него интервью, узнавали на улицах. Он кичился своей известностью, забросил исследования, а в итоге пострадала его репутация ученого.
– Но Сара Харпер…
– Мистер Фримен, у Сары были весьма серьезные проблемы. Академический отпуск она взяла вовсе не потому, что была потрясена убийством Видера. В конце концов, я с ней год прожила, хорошо ее знала.
– Значит, ваша первая книга не имеет ничего общего с рукописью Видера?
– Разумеется! Книгу я опубликовала после того, как защитила диссертацию. Сейчас мне хорошо видны все огрехи моего труда. Странно, что книгу так тепло приняли.
– Однако первая глава вашей книги слово в слово совпадает с отрывком из рукописи, который профессор отправил в издательство. Келлеру удалось отыскать это письмо, да и вы говорили, что его видели.
– В этом нет ничего удивительного – Видер отправил в издательство первую главу моей диссертации, я же объяснила.
– Получается, что Видер собирался опубликовать материалы вашего исследования… Почему вы не попытались его остановить? В конце концов, если бы профессора не убили, книга вышла бы под его именем – ваша книга, верно? Он ведь уже отправил в издательство заявку на публикацию.
– Если бы я обвинила профессора в присвоении интеллектуальной собственности, то есть в намеренном плагиате, меня бы подняли на смех. В то время я была простой студенткой, а он – всемирно известным психологом.
Безусловно, этот довод звучал убедительно, однако не следует забывать, что Лора была человеком настойчивым и всегда стремилась быть лучшей. Она любыми способами добивалась своего, а здесь дело касалось ее работы, признания, успеха на избранном поприще. Нетрудно представить, как Лора отреагировала бы на любую попытку ущемить ее интересы или помешать ее карьере.
– Давайте вернемся ко дню убийства профессора. Значит, Флинн обвинил вас в измене, вы ушли, а он остался?
– Нет, – помолчав, ответила Лора. – Он схватил пальто и выбежал из дома.
– А вы не помните, во сколько это произошло?
– Я приехала домой часов в восемь, он вернулся от профессора около десяти и снова ушел примерно в одиннадцать.
– Значит, к полуночи он мог добраться в Западный Виндзор?
– Да.
– Он вызвал такси?
– Может быть. Не помню.
– В тот вечер Флинн с профессором рассорился?
– Не знаю… Смутно припоминаю, что Ричард был очень зол. Особенно после того, как я ему сгоряча заявила, что, если бы Видер предложил мне с ним переспать, я бы не отказалась. По правде говоря, профессор никогда мне ничего такого не предлагал. Поначалу влюбленность Ричарда меня забавляла, а потом мне это надоело. Он вообразил, что у нас с ним роман, подозревал меня в измене… Я пробовала его вразумить, но безуспешно. Он меня еще долго преследовал, даже после Принстона.
– В профессорском доме был беспорядок, как после обыска: шкафы открыты, ящики из тумбочек выдвинуты, бумаги по полу разбросаны. Судя по всему, в доме что-то искали. Спэл ограбить профессора не успел – выскочил в окно, услышав шум в прихожей. Допустим, это Флинн вернулся в особняк… Но зачем ему было рыться в бумагах?
– Не знаю, мистер Фримен. Я вам рассказала все, что помню.
– А когда Флинн вам в прошлом году звонил, он ни в чем не признался? Может быть, он обмолвился о чем-то, чего вы раньше не знали?
– Нет. Он был очень взволнован, нес какой-то вздор, обвинил меня в том, что я его подставила, использовала в каких-то своих порочных целях и что вообще я причастна к убийству Видера. Все это звучало не пугающе, а жалко.
Судя по всему, ни смерть Ричарда, ни убийство профессора не вызывали в Лоре сочувствия или сожаления. Она говорила сухо и рассудительно, будто заранее заготовила ответы на все вопросы.
Мы вышли из бара, я остановил такси для Лоры. Перед уходом я едва не оставил на столе книгу с автографом, но Лора с улыбкой заметила, что вряд ли это подходящее чтение для посетителей бара.
Открыв дверь такси, Лора спросила:
– И что вы теперь собираетесь делать со всей этой информацией?
– Понятия не имею, – ответил я. – Узнав о признании Спэла, его адвокат пытался отправить дело на пересмотр, но ему отказали. Через две недели Фрэнка Спэла казнят, так что, скорее всего, убийство Видера останется нераскрытым.
На лице Лоры мелькнуло облегчение. Мы обменялись рукопожатием, и она села в такси.
Мне пришла эсэмэска: на следующий день Диана прилетала вечерним рейсом. Я ответил, что встречу ее в аэропорту, вернулся к машине и поехал домой.
Телефонный номер я обнаружил почти случайно.
Список звонков на телефон и с телефона Симмонса, сделанных до и после убийства жены, я скопировал в архиве и решил еще раз проверить все номера. В списке было двадцать восемь строк, разделенных на пять колонок: номер, адрес, имя абонента, дата и продолжительность разговора.
Один из адресов показался знакомым, но имя абонента – Джесси Э. Бэнкс – мне ни о чем не говорило. Разговор продолжался пятнадцать минут и сорок одну секунду. Внезапно я вспомнил, откуда знаю этот адрес, и проверил еще кое-какие сведения. Очевидно, что в 1983 году ни имя, ни адрес не заинтересовали следствие, но для меня они были весьма важны. В декабре 1987 года, когда я расследовал дело об убийстве Видера, мне не пришло в голову, что оно как-то связано с убийством четырехлетней давности.
И тут меня осенило. Я вспомнил таинственные слова Дерека Симмонса, сказанные в конце нашего разговора, и проверил свою догадку по «Википедии».
Еще два часа ушло на то, чтобы тщательно сопоставить всю информацию по двум делам – об убийстве миссис Симмонс и об убийстве профессора Видера. После этого я связался с помощником прокурора округа Мерсер и поехал в прокуратуру, где документально подтвердил свою версию. Помощник прокурора позвонил начальнику полиции Брокато, обо всем договорился, и я вернулся домой.
В шкафчике на первом этаже хранился пистолет «беретта томкэт» 32-го калибра, подаренный коллегами при выходе на пенсию, – я никогда им прежде не пользовался. Я вытащил его из коробки, зарядил семью патронами, вытер смазку и сунул пистолет в карман пиджака.
Я припарковался неподалеку от полицейского управления и минут десять не выходил из машины, пытаясь убедить себя, что еще не поздно передумать и забыть обо всем. Через пару часов прилетает Диана, я уже заказал столик в корейском ресторане у Палисейдс-парка.
