сигнал не мог быть передан с земли без ведома сотрудников Центра управления полетами или связистов.
Рай не мог ответить на этот вопрос, он знал лишь общее устройство подразделения связи, а не всю систему.
— Вряд ли это возможно, — произнес он.
— Хорошо. Тогда логика подсказывает: был некий третий источник. Но ракета все-таки попала в Дерево 3788-П. Значит, мы не можем допустить саботаж. Изменение курса минимальное.
— Ну… так точно.
— Возможно, солнечная активность вызвала нарушения в системе наведения ракеты.
— Теоретически, полагаю, есть такая возможность.
— Значит, если вы не меняли курс и паданцы не проникли в подразделение связи полка астронавтов, в чем я могу вас заверить, то такова наиболее вероятная причина кратковременной аномалии?
Рай откинулся на спинку стула и уставился на собеседника невидящими глазами.
— Так точно. Это возможно.
— Вам нравится ваша служба, майор Эвин? Конечно, нравится, никто бы не стал подвергать себя жесточайшим тренировкам, не будучи посвященным программе. Успешный первый полет открывает двери для следующих миссий, не так ли?
— Это угроза?
— Разумеется, нет. Если бы я искренне считал вас угрозой для государства, то мы бы сейчас с вами не беседовали.
У Рая мурашки побежали по спине, словно ему по хребту провели сосулькой.
— Быть астронавтом — не работа, а призвание. Так я считаю.
— И вы готовы пожертвовать чем угодно ради этого, так я понимаю. Тогда ответьте, почему вы спорили?
— Спорил с кем?
— Центр управления полетами сообщил вам, опираясь на достоверные источники, что третья ступень летела следом за кораблем по той же орбите. И вы все-таки не согласились с ними.
— Я сказал, что это возможно. Я с ними согласился.
— Позвольте процитировать ваши же слова: «Центр, нарушитель определенно стал темнее. „Свобода" удаляется от него». «Нарушитель», майор Эвин? На согласие не похоже.
— Там был летающий объект, — отчаянно выпалил Рай и подумал: «Уракус, рискни уже!» — Почему бы вам не рассмотреть фотографии, которые я снял?
— Уже рассмотрел.
Рай выпрямился.
— И что?
— Пустое пространство, майор Эвин. Пустое пространство.
— В самом деле?
— Вы, похоже, сомневаетесь. У вас есть проблемы с подчинением начальству?
— Никак нет. А у вас проблемы с фактами?
— Скорее с их толкованием. Это, майор, мое призвание. Мы ведем войну. Долгую и жестокую, требующую невероятных расходов. Мы не можем позволить себе ничего, способного ослабить поддержку народа.
— Думаете, я не знаю? Я побывал на заводах, создающих «Серебряные клинки», я знаю, сколько они стоят. Кроме того, я уничтожил Дерево и знаю гораздо лучше, насколько важно продолжать борьбу с ними, пока последний из инопланетных ублюдков не будет взорван. Тогда мы расправимся с теми, кто уже проник на планету, и наконец-то станем свободными. Мне не важно, как подобные вам искажают правду, я буду бороться до конца. Я буду уничтожать паданцев.
Собеседник выглядел почти удивленным.
— И как, по-вашему, Бьенвенидо отреагирует, узнав новость еще об одном инопланетном противнике? Укрепится народная решимость или ослабеет? Мы едва не потерпели поражение, когда сюда прибыли праймы. Для победы над ними потребовались все силы, в том числе и жизнь Матери Лоры. Повторение станет катастрофой. Я видел отчеты о появлении инакомыслия по всему Ламарну. Я беседовал с реакционными вождями и бунтовщиками. У них есть поддержка, мы люди взрослые, не станем этого отрицать. Но мы не можем позволить народу им верить. Если наша бдительность ослабнет, мы погибнем. Вот почему я не допущу, чтобы наше хрупкое общество отвлекалось или ослабло духом и начало им подчиняться. Вот такую роль я играю в сложившихся обстоятельствах. Вы меня поняли, майор?
Рай резко кивнул.
— Какой ответ вы хотите услышать от меня? Я знаю, что я видел. И вы знаете. И другие тоже.
— Загадочное явление. Некий дефект. Который мы обязательно расследуем. Но не станем обнародовать и сеять панику. Человек, находящийся в вашем уникальном положении, должен понимать это.
— Положении, товарищ? В нашем обществе все равны.
— Неужели? Думаете, вас сочли бы подходящим кандидатом для службы в полку астронавтов без политической поддержки?
— Вы знаете, как «Демократическое единство» хотело, чтобы я вступил в полк астронавтов. Я прапраправнук сводного брата Слвасты. Благодаря этому меня знают и поддерживают, чем помогают и программе «Свобода». Да, мое принятие в полк — политическое решение, но я не перестал быть подходящим кандидатом в астронавты сам по себе.
— Я и не говорил такого. Ведь я знаю, вы заработали этот полет упорным трудом. В конце концов, генерал Делорес никогда не допустила бы вас до полета, если бы не считала, что вы способны выполнить программу миссии.
— Хорошо, значит, вы можете вернуть мой жетон.
Мужчина улыбнулся без всякой насмешки. Дверь открылась, и собеседник Рая бросил на вошедшего офицера НПБ недовольный взгляд. Оба вышли в коридор.
Рай гадал, что за спектакль перед ним разыгрывают. Вдруг они прямо сейчас обнаружили новые улики — покайтесь, товарищ, и мы вас помилуем.
Пожилой сотрудник НПБ вернулся и посмотрел на Рая долгим оценивающим взглядом.
— Что? — враждебно спросил Рай. Он больше не осторожничал, ему надоел творящийся фарс.
— Мне необходимо уехать — буду краток. Вы совершили успешный полет «Свободы», майор Эвин. Видели ли вы инопланетный корабль в Кольце?
Рай помолчал немного.
— Никак нет.
«Уракус, я смешон».
— Будете ли вы рассказывать о своих подозрениях другим людям?
— Никак нет.
— Станете ли вы отвечать на вопросы ваших приятелей из полка астронавтов? А они точно станут вас расспрашивать.
— Никак нет.
— Благодарю вас. Вы примерный товарищ, майор. Ваш достопочтимый предок гордился бы вами. Я рад, что это время вы провели в клинике, где вам помогли восстановиться после полета. Желаю вам как можно скорее вернуться к своим обязанностям — и, конечно, дальнейших успешных полетов.
Мужчина встал и положил на стол платиновый жетон Рая, прежде чем уйти.
Рай взял жетон и приколол его к полевой форме. Он сиял в электрическом свете камеры. Только почему-то теперь он казался грязным.
Чаинг проснулся в своей постели. Это его успокоило. Он не смог заглушить в себе гложущей тревоги то ли оттого, что так и не смог дотянуть до требований Стонела, то ли из-за директора Седьмого отдела — тот видел его насквозь.
«Уракус, я параноик. Заподозри он у меня способности элитариев, то я бы остался сидеть в камере», — подумал он.
Словно в подтверждение того, что он выше всяких подозрений, рядом с ним на постели лежала Дженифа. Полностью одетая и поверх одеяла. Но все же… Она спала, прижав колени к груди, по-детски очаровательно. Он пошевелился и разбудил ее,
