- Чашу спасения приму, и имя Господне призову!
Плавно пропев-проговорив положенные слова, митрополит Московский и всея Руси взял новобрачных под руки и трижды провел вокруг аналоя , а хор дружно поддержал своего владыку негромким исполнением тропарей . Затем Макарий остановился напротив великого князя и двумя руками аккуратно приподнял его венец:
- Возвеличься, жених, как Авраам, и будь благословенн, как Исаак, и умножься как Иаков, шествуя в мире и исполняя в правде заповеди Божии!
Первый венец вернулся на место, а иерарх церкви потянулся за вторым:
- И ты, невеста, возвеличься как Сарра, и возвеселись, как Ревекка, и умножься, как Рахиль, веселясь о своем муже, храня пределы закона: ибо так благоволил Бог.
Удивительно точно поймав момент, все тот же диакон на удивление тихо предложил:
- Господу помолимся!..
Хор тут же подхватил это начинание, удивительно мощно и торжественно провозгласив:
- Господи, помилуй!!!
Момент, когда венцы все же сняли, наследник самым позорным образом пропустил, завершая свои манипуляции с энергетикой сестры. Зато, выполнив программу-минимум, в то краткое время, пока владыко Макарий читал отпуст, Дмитрий самым внимательным образом разглядел новую семейную пару. Отец, весь в предвкушении пира и последующей за ним первой брачной ночи, выглядел весьма довольным и даже радостным. Счастливая невеста такого энтузиазма на окружающих не излучала, но и особо убитой, пожалуй, тоже не выглядела - зато, в мягких еще чертах молодой черкешенки все явственнее проступало что-то вроде "вы все грязь под моими ногами!". Это выражение ненадолго пропало, когда все присутствующие подходили поздравить новобрачных, и один раз сменилось легким смущением при виде двух старших братьев: Салтанкула, еще три года назад поступившего на службу к ее мужу, и тогда же крещеного в Михаила с одновременным получением титула князя Черкасского. И Булгерука-мурзы, наследника верховного валии Кабарды.
- Димитрий Иоаннович!..
В руки наследника сунули золотое блюдо, богато изукрашенное орнаментом и чернью, и выразительно посмотрели в сторону его мачехи. Младшие царевичи остались в сторонке - тем более что они уже заплатили положенную "дань", одарив Марию сразу после ее крещения небольшими нательными крестами, изукрашенными алмазами и жемчугом.
- Батюшка.
Ненадолго склонив голову перед отцом, Дмитрий встретился с ним взглядом и тут же открыто улыбнулся, делясь небольшой капелькой своей силы. И не просто делясь, а весьма адресно ее направляя. Даешь первую брачную ночь от заката и до рассвета!..
- Матушка.
Без всякой улыбки, но в то же время очень вежливо, он протянул вперед сколь драгоценную, столь и бесполезную в быту тарелку, одновременно проводя достаточно сложную манипуляцию с ее энергетикой. Если его предположения не подтвердятся, он легко вернет все на свои места... А молодая царица в это время едва заметно коснулась блюда и окинула дарителя любопытствующим взглядом.
- Благодарю.
Полуметровое "блюдечко" тут же подхватили и унесли в сторону, самого же царевича мягко оттеснили к остальным детям великого государя. Еще минут с двадцать поздравлений, обильно сдобренных самыми разными дарами, затем митрополит, жестом потребовав тишины, кивнул диакону. А уж тот не подвел:
- Премудрость!!!
Звук вышел столь мощный и низкий, что пробрало всех присутствующих. Макарий, собрав на себе внимание, охватил взглядом весь храм, и с неподдельной искренностью в голосе провозгласил:
- Пресвятая Богородица, спаси нас!
Хор, вдохновленный как видом архипастыря, так и скорым завершением таинства, одним многоголосым звучанием подхватил, дополнительно усиливая торжественность момента:
- Честью высшую Херувимов, и несравненно славнейшую Серафимов, девственно Бога-Слова родившую, истинно Богородицу - тебя величаем!..
Глядя на слаженное движение священников и поклоны бояр, вдыхая запах ладана и мирры, "предвкушая" долгий перезвон колоколов по всей Москве, Дмитрий как-то некстати вспомнил, что на улице еще только полдень.
"Обязательные четыре часа отсидки на свадебном пиру, потом прием подарков от невестиной родни, потом от других гостей... Это будет до-олгий день!..".
- Хороши!.. Ай хороши!
Десятые именины наследника престола Московского и всея Руси справлялось широко и с поистине царским размахом - во всех церквах были отслужены благодарственные службы и моления о ниспослании ему долгих лет, в городах наместники выкатили народу бочки с хмельными медами, дабы каждый добрый христианин разделил радость великого государя. Должникам были прощены все недоимки, мелкие преступники отпущены на свободу, более серьезным татям сделали послабление в содержании... А нескольким так даже удалось сохранить свою голову на плечах.
- А ты, Афанасий, что скажешь?
Князь Вяземский, демонстративно оглядев небольшой табунок отборнейших жеребцов, послушно подтвердил:
- Лучше и не видывал, государь.
Для самого же царевича Димитрия его десятый день рождения обернулся еще одним долгим пиром, а после нескончаемой вереницей гостей-дарителей, и необходимостью каждому вежливо кивать. А самым заслуженным и родовитым, так даже и улыбаться. Изукрашенные золотом и каменьями сабли, а также ножи и кинжалы, посуда (разумеется, золотая), пушная рухлядь , штук тридцать перстней с камнями самых разных размеров, пять доспешных наборов - два его размера, а остальные "на вырост". Дюжина Евангелий в богатых окладах от монастырей, еще один Вертоград неизвестного новгородского автора (спасибо владыке Макарию), десяток икон, отрезы аксамита и шитой золотом парчи, набор серебряных кубков изумительно тонкой работы, кисет с золотыми монетами, десяток штук разноцветного шелка и много всего иного... А новая черкасская родня сподобилась пригнать полсотни жеребцов, среди которых был десяток аргамаков-трехлеток знаменитой ахалтекинской породы. Разумеется, большую часть табуна предполагалось продать (и за весьма немалые деньги!..), но перед этим Михаил Темрюкович верноподданически прогнулся, предложив великому государю и его наследнику самим отобрать себе понравившихся скакунов.
- Ну что, сынок, выбирай.
Иоанн Васильевич довольно улыбнулся, наблюдая, как его первенец медленно едет на своем мерине вдоль длинной ограды загона, спокойно рассматривая строптивых красавцев, не изведавших еще на себе касания уздечки и седла. Вот царевич заинтересованно склонил голову, остановив своего Черныша, затем подъехал ближе к ограде и оперся на ее верхнюю жердину высвобожденной из стремени ногой.
