— Хороший человек… Неумный человек… Скоро все поймет. Вызвать его еще раз. А сейчас — не терять время. О, Боже мой! Помогите! На помощь! Спасите!
Он повалился навзничь на диван, его тело вытянулось, а крики были настолько ужасны, что все собравшиеся вскочили со своих мест. — Пилу! Скорее несите пилу! — завопил медиум, но его крик перешел в стон.
Даже Мейли был взволнован; остальные стояли, объятые ужасом. — В него кто-то вселился, но я не могу понять кто. Наверно, какой-то дух, несущий мощный заряд зла.
— Может быть, мне с ним заговорить? — спросил Мейсон. — Давайте немного подождем и посмотрим, что будет дальше. Скоро все прояснится.
Медиум корчился в муках.
— Господи! Почему вы не несете пилу? — кричал он. — Меня придавило! Вы слышите, как хрустнула кость? Хокин! Хокин! Вытащите меня! Уберите бревно! Нет, так еще хуже! Во мне все словно горит! О, горе, горе мне! От его криков кровь стыла в жилах. Все онемели от ужаса. А через секунду на них уже смотрели раскосые глаза Чанга.
— Что вы об этом думаете, мистер Мейли?
— Ужасное зрелище, Чанг. Что это было?
— Это для него, — Чанг кивнул в сторону Мелоуна. — Он хочет историю для газеты. Он поймет. Время нет объяснять. Слишком много ждут. Следующий моряк. Вот он!
Китаец исчез, а по лицу медиума скользнула живая, озадаченная улыбка. Он почесал голову.
— Ну и дела, черт меня дери, — сказал он. — Никогда не думал, что мною будет командовать какой-то китаеза, но он меня позвал, и вот приходится, чтоб ему пусто было, идти без разговоров. Так вот он я. Чего вы хотели?
— Да собственно, ничего.
— Странно. А китаеза, наверно, подумал, что вам чего-то от меня нужно, вот и вытолкал меня сюда.
— Скорее вы нуждаетесь в нас. Вам необходимо знание. — Это точно, я и впрямь чуток сбился с курса. Я знаю, что мертв, потому что нашего артиллериста разорвало на части прямо у меня на глазах. А раз он мертв, то и я мертв, — мы все, как один, до последнего человека. А мы-то смеемся над нашим священником, потому что он, как и все мы, не может ничего понять. Бедняга поп, черт бы его подрал, — я так думаю о нем про себя. И вот мы все теперь бороздим дно.
— А как назывался ваш корабль?
— Монмаут.
— Это тот, что затонул, сражаясь с немецким кораблем? — Так точно. В Южной Америке. Это был настоящий ад. Да, именно настоящий ад, — чувства переполняли его. — Но, — уже бодрым тоном добавил он, — я слышал, они тоже полегли. Это так, сэр?
— Да, они все пошли ко дну.
— Мы не встречали их здесь. Может, так оно и лучше. А то ведь мы зла не забываем.
— И напрасно, — сказал Мейли. — В этом ваша беда. Именно поэтому наш китаец-поводырь вас сюда и привел. Мы должны вас наставить на путь истинный. И передайте наши слова своим друзьям.
— Благослови вас Господь, сэр, все они здесь, у меня за спиной. — Ну, тогда слушайте и внимайте: прошло время мыслей о мести и земных страстей. Ваши помыслы должны быть устремлены вперед. Оставьте землю, к которой вас все еще притягивают воспоминания, и думайте лишь о том, как бы сделать свои устремления бескорыстными и достойными более возвышенной, покойной и прекрасной жизни. Вы в состоянии это понять? — Я постараюсь, сэр. И они тоже. Мы нуждаемся в рулевом, сэр, потому что не знаем, как себя вести, и мы никак не ожидали, что попадем в такую переделку. Мы слышали, что есть рай и ад, но место, где мы оказались, не похоже ни на то, ни на другое. Вот этот китайский джентльмен говорит, что наше время истекло, но мы сможем с вами повидаться на следующей неделе. Благодарю вас, сэр, от себя лично и от своих товарищей. Мы еще придем. Наступила тишина.
— Это просто невероятно, — задыхаясь, вымолвил Мелоун. — Интересно, что сказали бы читатели, если бы я описал этот моряцкий жаргон и его манеру говорить и в конце сообщил, что он явлен нам миром духов? Мейли пожал плечами:
— Какая разница, что скажут читатели? Когда я только начинал заниматься спиритизмом, я был крайне впечатлителен и чувствителен ко всему, но сейчас нападки газетчиков беспокоят меня меньше, чем выстрел из винтовки по танковой броне. Честно говоря, они мне глубоко безразличны. Наша задача — как можно ближе подойти к истине, а все остальное предоставим другим.
— Признаться, я не больно-то разбираюсь в этих делах, — сказал Рокстон, — но больше всего меня поражает, что, оказывается, все они — простые скромные люди. Так почему же они вынуждены блуждать во тьме и являться сюда по желанию этого китайца, если при жизни не причинили никому вреда?
— Все дело в мощных узах, связывающих их с землей, и отсутствии каких-либо духовных связей у каждого из них, — объяснил Мейли. — Например, священник, — он зашорен догматами и канонами. Или материалист, — он всю жизнь верил исключительно в торжество материи. Моряк вынашивает планы мести. Да здесь их мириады.
— Где это здесь? — не понял Мелоун.
— Здесь, — повторил Мейли, — на поверхности земли. Вы и сами могли в этом убедиться, когда ездили в Дорсетшир. Все, что происходило там, происходило на земле. Это был вопиющий случай, что сделало его еще более зримым и наглядным, но в целом он не является исключением из общего правила. Мне кажется, что земля буквально наводнена привязанными к ней душами и что, когда начнется, как говорится в пророчествах, великое очищение, это будет не только во благо им, но и во благо живущим на земле. Мелоун вспомнил странного провидца Миромара и его речь на собрании членов Спиритуалистической церкви в тот вечер, когда они с Энид впервые посетили ее.
— Вы что же, полагаете, что грядет какое-то бедствие? Мейли улыбнулся.
— Это слишком долгий разговор, сейчас не до него, — сказал он. — Я полагаю… Но — вот опять появился Чанг!
Дух-проводник вступил в разговор.
— Я вас слышал. Я сижу и слушаю вас, — сказал он. — Вы говорите о том, что произойдет. Пусть предначертанное свершится! Время еще не пришло. Когда же настанет час узнать правду, вам сообщат. Запомните это. Все к лучшему. Все, что ни происходит, — все к лучшему. Бог не совершает ошибок. Вокруг меня те, кто нуждается в вас, я ухожу.
Быстро сменяя друг друга, перед собравшимися прошли несколько духов. Один из них оказался архитектором, который сообщил, что жил в Бристоле. Он не творил зла, он просто отметал от себя любые мысли о будущем, и вот теперь скитается во тьме, и ему нужно указать путь. Другой дух жил в Бирмингеме. Он был образованный человек, но материалист. Мейли никак не удавалось убедить его в том, что он действительно умер. Затем появился очень шумный и рьяный субъект, отличавшийся крайне примитивными религиозными взглядами, ограниченный и нетерпимый. Он постоянно повторял слово кровь.
